– Мне приятней слов в жизни никто не говорил.

И она протянула руку и откинула волосы ему с лица. Так ласково и нежно, словно перышко его коснулось. И он думать не мог, что она может быть такой нежной.

– Мне тоже приятного мало в жизни говорили. Ну так и что ж теперь…

Одеяло сползло с ее голого плеча, и он потянул его вниз и провел рукой по ее боку, по спине, и кожа шуршала о кожу, такая теплая и гладкая, и она прикрыла глаза, и его…

И тут внизу раздался грохот. Кто-то колотил во входную дверь, да так, что стало понятно: надо идти открывать. Бранд услышал скрип отодвигаемого засова и чьи-то голоса.

– Боги, – пробормотала Колючка, в ужасе распахнув глаза. – А если это матушка?

Никогда в жизни они так быстро не одевались – даже когда на них в степи коневоды налетели. Они хватали одежду, кидали ее друг другу, спешно натягивали на себя, он путался в пуговицах и в результате застегнул все сикось-накось, потому что смотрел не на пуговицы, а на то, как она на попе штаны поправляет. Краешком глаза.

– Бранд? – послышался голос Рин.

Они застыли без движения, он в одном сапоге, она и вовсе босая, и Бранд осторожно отозвался:

– Да?

– Ты там как? – Рин поднималась по лестнице.

– Хорошо!

– Ты один?

Она уж у самой двери!

– Конечно!

И тут он сообразил: она же ж может войти! И виновато добавил:

– Ну как бы да.

– Ты врать совсем не умеешь. У тебя там Колючка Бату?

– Ну как бы да.

– Так да или нет? Ты там или не там, Колючка, разрази тебя гром?