– Ты забыл о Надсмотрщике, которого вы заперли в каземате. Этот глупец проверял каждую мою команду. Мне пришлось искать пути, недоступные его пониманию.

Я понемногу справлялся с потрясением.

– Ты назвал меня по имени… Очевидно, ты знаешь нас всех?

– Да, знаю. И секретаря адмирала Ромеро, и трех капитанов – Осиму, Петри и Камагина, и доброго Лусина, и тебя, бедная Мери, потерявшая единственного сына, – я пытался спасти его, но не сумел… И тебя я знаю, умный Орлан, я часто навещал тебя, нашептывая свои планы и порождая в тебе мучительные сомнения. И ты, смелый Гиг, встречался со мной, после вашей высадки на Третьей планете мы работали с тобой на одной мозговой волне. И в тебе, храбрый Труб, я не раз говорил твоим же голосом – правда, ты мало прислушивался к своему голосу. И с тобой я беседовал, блистательный Андре, так умело лишивший себя разума, я вместе с твоими друзьями помогал тебе выбраться из трясины безумия. Все вы мои знакомые – с того момента, когда я закрыл вашим кораблям выход из Персея. Но ближе всех мне ты, Эли, твои мозговые излучения раньше других уловили мои приемники, и тебе единственному я открыто являлся в снах.

Ромеро, наклонившись ко мне, шепнул:

– Положительно, этот таинственный голос – неплохой человек! Как по-вашему, адмирал?

А мне вспомнились наши метания в тенетах Персея.

– Ты сказал – закрыл выходы… ты отрезал нам путь к спасению, так вернее!

Голос оставался таким же добрым, но в нем зазвучала печаль:

– А разве вы прорывались сюда, чтоб немедленно бежать наружу? Вы хотели узнать, что происходит в нашем скоплении, – и я осуществил для вас эту возможность. А сейчас передаю вам мощнейшую из крепостей ваших врагов – тебе этого мало? Ход космической войны переламывается в вашу пользу – по-твоему, это называется отрезать вам путь к спасению?

Я почувствовал стыд. Появление Голоса было слишком неожиданным, чтоб я успел сразу оценить все последствия.

В чем-то он походил на МУМ – такой же обстоятельный, сообщаемые им сведения были так же точны. Да и роль его здесь, на Станции Метрики, была аналогична роли МУМ на наших кораблях.

Но было и важное отличие, мы все его ощущали. МУМ остается бесстрастной, какую информацию она ни передавала, она – машина, гениально сконструированная машина. Голос был человеком: так разговаривать могли мы сами.

И вероятно, это человеческое, слишком человеческое в нем и было причиной того, что я засомневался. Не столкнулись ли мы с новой имитацией нас самих? Хитрость врага казалась не менее вероятной, чем участие друга. Я приказал себе не поддаваться очарованию Голоса! Я попросил: