За столько лет вирусы выродились и мутировали, химия почти выдохлась, вся эта дрянь поразнесена ветром на многие километры. Но Поля, представляющие выжженную пустыню, были по–прежнему опасны для живой органики, и парии обходили их стороной.

И вот, значит, мы туда едем. Ну где, скажите на милость, еще могла уцелеть такая драгоценная вещь, как пригодный для полета старсшип? Только на Проклятых Полях!

Однако старый ветеран так уверенно говорил о том, что он сам неоднократно бывал на этой базе, а значит, серьезной опасности там уже нет, все это темные суеверия, и на Полях этих небось давно травка растет. А может, он просто шизофреник?..

«Да нет, нормальный дед», – утешил я сам себя. И чтобы окончательно убедиться в этом, я небрежно так спросил:

– А что там, на Полях этих? Я слышал, что там никто не выживает…

– Так и есть, – невозмутимо отозвался старый пердун; – У нас в семье традиция такая – когда кто–то из наших чувствует, что дни его сочтены, он отправляется на базу. И не возвращается обратно. Эта база – наша фамильная усыпальница.

Я вильнул рулем, даже позабыв на секунду о своем бессмертии, а старик продолжал как ни в чем не бывало:

– Предвижу ваш вопрос, уважаемый. А как же глобальный контроль функционирования корабля? Очень правильный вопрос. Для этого мы арендуем флаер и пользуемся скафандром, которых в комплекте корабля ровно шесть штук. Потому я жив до сих пор. Бедная Катина мама умерла в родах, и я вынужден был беречь себя, чтобы было кому передать заветы предков вместе с фамилией и пожизненными льготами…

Я перестал слушать старого параноика. Это ведь до чего надо дойти в своем фанатизме, чтобы посылать престарелых родственников на верную смерть! И тут же меня посетила другая мысль – ведь дед на полном серьезе едет помирать! Ведь скафандра–то при нем нет, а есть только внучка. Значит, и внучка тоже должна склеить ласты.

И самое во всем этом паршивое, что их корабль, может быть, даже воздух испортить не сможет, не то что взлететь.

* * *

– Останови здесь! – неожиданно скомандовал старик, и корявый, скрюченный артритом палец ткнулся в оплавленные руины, ничем не отличавшиеся от тех, что мы уже десятки раз миновали.

Я не мог определить назначение бывших здесь строений, до того они оказались разрушены. Словно гигантский смерч пронесся здесь вслед за паровым катком и термоядерным взрывом. Ну взрыв–то, положим, и впрямь был, и не один, хотя, может, и не термоядерный.

При ближайшем рассмотрении оказалось, что это место все же отличается от остального пейзажа – здесь явно проступали следы недавней деятельности человека: аккуратно расчищенный пятачок, камни и обломки тщательно убраны. Дед извлек из–под рукава пиджачишки браслетку. Пискнул импульсный сигнал, и расчищенная площадка плавно ушла вниз, открывая черный провал с круто уходящими вниз ступенями.