Синенко провел предварительный осмотр, сказал уверенно и безапелляционно:

– И без патологоанатома скажу, что типичное самоубийство!

Я посмотрел на труп, женщина как женщина, очень много пластической хирургии, ботокса, глауриновой или какой там еще более новой кислоты, в изменение внешности женщин вкладывают триллионы долларов, дали бы столько НАСА или Роскосмосу, на Марсе уже бы яблони цвели. Может быть, даже и плоды бы давали, кто знает. А капуста росла бы такая, что Диалектиану и не снилась.

– Убита, – обронил я.

Синенко оглянулся, поморщился, Мариэтта нахмурилась.

– Чё-чё?.. Не видно, что самоубийство?

Я пожал плечами.

– Да мне все одно. Можете записать, что самоубийство, если это поможет закрыть дело и пойти в ближайший бар насчет холодного пивка.

– Да, – сказал Синенко охотно, – самоубийство, так и запишем.

Мариэтта посмотрела на меня со злостью.

– Ты чего так решил?

– Насчет пивка? – спросил я. – День жаркий, а холодное пивко – это вещь…

Синенко шумно вздохнул и сделал глотательное движение.

– Насчет убийства! – ответила она резко.

– Да это же понятно, – сказал я. – Посмотри на ее ногти. Под ними краска, я бы сказал, вон с той батареи, где ее и кокнули, а потом оттащили сюда на кровать. На теле следы борьбы… Но если хотите пивка, то пишите «самоубийство» и пойдем дернем по паре кружек… для начала.

Синенко с надеждой посмотрел на Мариэтту.

– Пишу?

Она покачала головой.

– Погоди. Пусть это хамло пояснит.

– А что тут объяснять? – изумился я. – Все и так видно. Следы на теле вовсе не от объятий, несмотря на ее профессию, потому что хватают обычно за другие места, даже если хватают жестко… Девочка она бывалая, два перелома лодыжек, сломанные пальцы… в прошлом, разумеется, но если присмотреться, то следы видно… почти видно. И сейчас она играла по-крупному…