Он завел ее за пивной киоск, где утоптанная земля прокисла от мочи (тут располагался негласный туалет), притиснул животом к дощатой стенке и пытался наклонить ее голову с горячими, нагретыми солнцем волосами. Но Патрина стояла, как стальной, негнущийся прутик. Он вел себя нервно, навалился на нее, наступил на ноги и все равно ничего не мог сделать.

И она тоже — ничего не могла сделать. Патрина видела это тело насквозь, как на экране рентгеновского аппарата: и забитые черной слизью легкие, и болезненно увеличенную печень, и гнилой член в квадратном пересечении бедер. Она могла бы невидимой рукой взять его, например, за темнеющие лепестки почек и сжать. Но Патрина не позволяла себе этого сделать. Она была устроена так, что не смогла бы сознательно причинить вред человеку, пусть и опасному для нее. Этот внутренний запрет блокировал в ней любое агрессивное движение. Почему, отчего — Патрина не понимала. Но, видимо, так было задумано, чтобы спасти ее от саморазрушительной власти над другими людьми.

Пахло мочой. Болели ее ступни, втоптанные в грязь его ботинками. Все пространство вокруг обволакивал тяжелый дух пота и спермы. Это было концом — она оставалась почти беззащитной. И где-то в глубине сознания понимала: если кричать, вырываться, будет еще хуже — ударит, а может, и полоснет по лицу. Не зря у него в кармане ножичек-выкидушка: вон он, стальной, хорошо виден! Тем временем Левка-Грязный с хрустом разорвал на ней ветхую джинсовую рубашку, приговаривая:

— Давай, давай, козявка, я люблю, чтоб титьки болтались голые… А то личико ножом попишу — мамка не узнает!

Ветерок, пробивающийся сюда слабыми порывами, холодил оголенные груди.

Они с Мириклой попали на вокзал всего несколько дней назад. Выхода не было. Когда пробирались по железнодорожным путям, подлезая под пахнущие мазутом вагоны, Мирикла вдруг, оказавшись между двух товарняков, присела на корточки, вдавив ступни в острые камни насыпи, и обхватила ее, стоящую рядом, за плечи. Седые пряди выбивались из черной волны волос.

— Девочка моя! — неожиданно отчаянным, непривычным голосом воскликнула она. — Патри, милая, только ничего не бойся! Ничего! Ты — Царевна! Я всегда буду рядом. Это все скоро закончится, девочка моя, очень скоро. Но нам надо пока подождать. Нам надо выстоять. Они, эти люди, за нами охотятся. Они если найдут нас, то меня просто убьют, а тебя… тебя убьют очень страшно, могут отрезать голову, Патри! Только не бойся. Это ужасные люди. Они живут давно. Наложив заклятье на меня и на тебя, они испортили нам жизнь. Нам нельзя быть обнаруженными! Мы побудем тут, на вокзале. Будем гадать… Ты же умеешь гадать, да? Я тебя научила. Мы не будем ничего ни у кого красть, Патри, я тебе обещаю, не будем никого обманывать, честное слово! Просто гадать, ну и принимать подарки… если они будут. Ты веришь мне, Патри?