— Нет, нам рассказал ты.

— Что?.. Я?.. Когда?

— Только что.

— Вы рехнулись?

— Нет, Франк, но мы можем рассказать тебе, кого ты встретил, что ты увидел и почему. Это нелегко, к тому же нам придется это делать впервые, так что будь терпелив. Я обещаю тебе, что это будет самый захватывающий день в твоей жизни.

— Парни, вы здоровы? Я имею в виду… — он был растерян.

— Мы более здоровы, чем когда-либо раньше в жизни, Франк. Пожалуйста, послушай и постарайся поверить нам. Но сперва разреши спросить, сколько тебе лет?

— Пятьдесят шесть.

— Как твое здоровье?

Франк посмотрел на четверых мужчин, сидевших перед ним и очень нервно улыбнулся.

— Расслабься, Франк. Так как твое здоровье?

— Обычно, я думаю… артрит… язва… передряги… знаете ли.

— Хорошо.

— Если вы считаете, что это хорошо, вы точно рехнулись. У меня масса болячек, которые заставляют меня страдать… ничего хорошего в этом нет.

— Я знаю. А как твое дело?

— При чем тут оно?

— Ну, нравится ли оно тебе? Через сколько времени ты собираешься уйти в отставку?

— Конечно, я его люблю. Всю жизнь я занимался делами радио, практически всю. Я создал эту радиостанцию из ничего и довел ее до пятой по объему вещания в Сент-Луисе.

— И ты думаешь, что продолжишь работать там или уйдешь в отставку?

— Конечно, уйду на пенсию. По правде говоря, ребята, теперь в этой работе нет того интереса, который я испытывал в добрые старые времена. Тогда я был репортером, и диктором, и инженером— всем сразу. Теперь же ну, все вроде бы идет само собой. Мне не приходится пачкать руки. Возможно, оно так и должно быть… — голос его сорвался. (Для него это, очевидно, было больным вопросом. Нелегко ему приспосабливаться к старанию. Он до сих пор не признавал, что уже не молод и нет былой энергии. Больше всего его беспокоила самонадеянность молодых людей. Они вечно доказывали ему, что он отстал от жизни, не понимает молодежь и сегодняшние возможности техники.)