А сейчас тот поручик скорее всего либо уже мертв и отправился на небеса, либо погибнет в самом ближайшем будущем. Степан на этот счет предпочитал не обманываться. А как же иначе? Тот, кто организовал на них засаду, несомненно, толк в этом деле знал. На улице день-деньской, видимость преотличная. Участок дороги, на котором совершено нападение, девственно чист, словно черепушка товарища Котовского. Ни травинки на нем, ни былинки, ни неровностей ландшафта — как на ладони все. Знай себе, нажимай на курок да усмехайся в усы, если они конечно у тебя есть. Нет, поручику уже ничем не помочь, как не помочь, в принципе, и остальным ребятам, которые сложили свои головы ради того, чтобы он, Степан, успел ускользнуть и выполнить предначертанную для него роль.

Карета остановилась. Топот ног, скрип распахнутой дверцы, и на горизонте появляется испуганное лицо подростка. Одет паренек точно в такую же шутовскую форму как и его товарищи.

— Господин Махров! — голос у подростка ломается, глаза до краев наполняются непрошенной влагой. Еще минута — и он зарыдает навзрыд.

— Чего тебе? — Степан говорит нарочито строго, потому как прекрасно понимает: только эта его напускная строгость поможет ему удержать одного из своих кучеров от истерики.

— Петрович… там!!!

Делать нечего, надо выбираться из кареты. Выбираться, хотя голова раскалывается от боли, а из разбитой переносицы ручьем течет кровь, собирается на полу овальной лужей.

— Вы ранены.

— Отстань! — Степан сердито отмахивается от молодого гусара и, прижав к носу набухший от крови платок, начинает медленно, осторожно продвигаться к распахнутой дверце. Ему почему-то отчаянно не хочется забрызгать своей кровью сидушку, обтянутую шикарным малиновым бархатом.

Вылез. Прислушался к отдаленной перестрелке. Нет, там без шансов. Бой уже подходит к концу, скоро вся его свита погибнет, так и не успев нанести существенного урона нападающим. Вся, исключая разве что вот этого нескладного парня.

— Ну что там у тебя?

— Петрович! — словно опомнившись, подросток тут же срывается с места.

Степан едва поспевает за ним, орошая землю капающей с платка кровью.

Старший кучер был мертв. Одного-единственного взгляда оказалось достаточно для того, чтобы понять это. Пуля прошла навылет через висок, слегка под углом, и вышла в районе правого уха, отхватив от него изрядный кусок. Бесцветные, покрытые мутной паволокой глаза Петровича уже успела покинуть жизнь и они остекленели.

— Чем ты ему поможешь? Он мертв.

— Не говорите ерунды! Он просто ранен. Лучше помогите мне уложить его в салон.