Убийцы! Ладно, пусть его убьют в кровати. Он не забьется в угол, не будет молить о пощаде.

– Бедная детка, – сказала мать.

– Он расстроен, – сочувственно сказал отец. – Не смейся над ним.

– А я вот вспоминаю, через что прошел Эндер. Изо дня в день, несколько недель подряд драться с жукерами до изнеможения и всегда быть готовым вскочить и снова драться.

Питер чуть не заорал. Как она смеет сравнивать то, через что прошел он, с мифическими «страданиями» Эндера? Эндер никогда даже битвы не проигрывал, она забыла, что ли? А он, Питер, только что проиграл войну! Ему положено спать!

– Готов? Раз, два, три!

Матрац под Питером поехал в сторону. Питер неуклюже шлепнулся на пол, стукнувшись головой о кровать.

– Ай! – вскрикнул он.

Не правда ли, его последнее слово достойно быть запечатленным в памяти потомков?

Как великий Питер Виггин, Гегемон Земли (и, разумеется, брат Эндера Виггина, ее святого спасителя), встретил свой конец?

Он получил страшную рану головы от своих родителей, стащивших его с гостиничной кровати после недостойного бегства из собственной резиденции, где ему никто ничем не угрожал и не было даже свидетельств нависшей над его особой угрозы.

А каковы были его последние слова?

Одно слово, достойное быть выбитым на посмертном памятнике. «Ай».

– Вряд ли мы сможем доставить его в душ, не коснувшись его священной особы, – сказала мать.

– Боюсь, что ты права.

– А если мы его коснемся, – продолжала мать, – есть реальный шанс, что нас поразит молнией на месте.

У других людей матери сочувственные, нежные, утешительные, понимающие. А у него – язвительная ведьма, которая его ненавидит. И всегда ненавидела.

– Ведерко для льда, – предложил отец.

– Льда нет.

– Но вода-то есть?