– Скоро вернется. Травы собирает.

Он кивнул.

– Да, тут много редких трав. Под болотом был, говорят, другой мир. Но теперь все ушло.

– Лишь бы трава осталась, – сказал я.

– И трава уйдет, – ответил он равнодушно. – Все уходят.

Фицрой завозился во сне, открыл один глаз, затем с усилием второй.

– Еще не спите? Что за болото, что за болото…

– Здесь принцесса, – напомнил я строго, – придержи язык.

Он вздохнул и снова закрыл глаза.

Лес рассекает прямая, как стрела, просека. Похоже, торговые пути здесь весьма, надо держать уши на макушке, как у коня, а не по бокам, как у коровы.

Некоторое время двигались по ней, настороженные и даже помалкивающие, чтобы ничего не пропустить, затем Рундельштотт настойчиво посоветовал сойти и поискать тропку попроще. Фицрой запротестовал, но неожиданно сказал Понсоменер:

– Я тоже чувствую. Много людей… Навстречу.

– Армия, – пояснил Рундельштотт. – Тяжелая конница.

– Сворачиваем, – велел Фицрой. – Конечно, всех перебьем, но лучше поодиночке…

В лесу не просто сыро, чавкает и брызгает гнилой водой, будто идем по гигантскому болоту, на котором успели нарасти кусты и деревья, но Понсоменер ушел далеко вперед и оттуда подает успокаивающие знаки, дескать, там возвышение, земля чище и суше.

Почва в самом деле уже не чавкает, хоть и слегка прогибается, а туман поднялся и странно завис в верхах деревьев, что не пропустили его выше. Странное зрелище, от которого у меня мурашки по всему телу: плотное облачное небо на уровне нижних веток деревьев, что едва не задевает наши головы!

И когда мы продвигались медленно и осторожно, издали долетел едва слышный перестук копыт. Фицрой впереди вскинул руку, и мы с Рундельштоттом остановились.

– Уламры, – сказал Фицрой. – Ломанемся в чащу?

Рундельштотт покачал головой.