Гидрокостюмов для высадки предусмотрено не было, не привыкли ребята работать в океане, не смотря на наличие таких продвинутых субмарин. Так что, когда лодки из бомбовых люков спустили на воду, пришлось прыгать прямо в штурмовой униформе.

Уже почти стемнело, вода внизу выглядела черной-черной, как расплавленная смола, и только вокруг ударяющих в нее ногами десантников образовывались световые следы от люминесценции планктона. Я тоже плюхнулся, униформа тут же промокла до нитки. Рядом, с коротким визгом, погрузилась Ольга. Она таким образом высаживалась впервые, так что ей можно было простить выброс излишних эмоций.

Ночь обещала быть темной. Луна пока оставалась за горизонтом, а с севера, еще серебрясь в последних отсветах севшего солнца, надвигалась пелена облаков. Одна за другой зажигались звезды.

Вода показалась очень теплой, теплее, чем я ожидал. И свечение планктона было необычайно ярким, я такого давно уже не видел, по крайней мере, у побережья Суматры. Странно, вроде вода с пониженной соленостью, вроде в ней морских организмов и не должно водиться, а тут на тебе. Стоило произойти в воде малейшему возмущению, как пузырьки и пена тут же начинали пылать каким-то даже потусторонним зеленоватым свечением. Оно оставалось от каждого гребка руками, и в виде следов за спинами плывущих десантников, и у бортов подводных лодок, делая их обводы хорошо видимыми в темноте.

Субмарина, когда я уцепился за небольшой поручень возле смотрового акрилового колпака кабины, оказалось неустойчивой, как каноэ или легкая прогулочная лодчонка. Пришлось дожидаться Форсайта в бездействии, чтобы случайно не сломать чего-нибудь.

Лейтенант подплыл к лодке последним, так как ему мешал двигаться хоть и короткий, но увесистый штурмовой автомат, переброшенный через плечо на ремне. Но стоило Форсайту заняться подготовкой субмарины к погружению, ее отменные качества стали очевидны, а от иллюзии хрупкости и следа не осталось. Лейтенант ловко откинул акриловый колпак, не заботясь о заплеснувшейся внутрь воде, помог забраться Ольге и велел ей протиснуться как можно ближе к корме. Потом он влез в кабину сам и забился в самый перед, на место пилота. А два средних кресла, непосредственно под колпаком, остались за нами с Алексом. Я занял то, что поближе к Форсайту, а широкоплечий Алекс, кряхтя и бурча себе что-то под нос, устроился позади меня.

Под нашим весом лодка сразу приобрела недостававшую ей устойчивость, и небольшие волны, хоть и приподнимали ее, но уже не раскачивали с борта на борт. Вот только воды налилось в кабину изрядно, буквально по щиколотку. Но я решил по этому поводу не волноваться, раз лейтенант не обращает на это внимания. Он закрыл колпак и взялся за пульт управления. У меня сразу заложило уши, видимо давление в кабине начало расти. Через секунду я понял что это действительно так — воду из-под ног выдавило куда-то наружу. Суше от этого не стало, с нас лило, как с вынутых из ведра тряпок, но зато я понял, каким образом тонкий корпус противостоит избыточному давлению забортной воды. Хорошего в этом было мало, под давлением в крови растворялся избыток азота, и если мы по каким-то причинам в кабине задержимся, нам потом придется долго проходить декомпрессию.