Так мы дальше кондуктора и потащили — под руки. И нормально: картинка для здешних мест самая обычная. Вот через дорогу Игоря волокли уже чуть ли не бегом, да и дальше опасливо поглядывали по сторонам, но вечер и снегопад скрыли нас от любопытных взглядов как случайных прохожих, так и тех, кому любопытствовать полагается по долгу службы.

Добредя до пикапа, мы откинули задний борт, уложили кондуктора в кузов и накрыли сверху брезентом.

— Порядок! — тяжело выдохнул Семен. — Поехали!

Я с сомнением посмотрел на его окровавленный тулуп.

— Не загадишь сиденье?

— Это ты так пошутил сейчас? — хмыкнул Лымарь, распахивая дверцу.

— Да какие шутки? — вздохнул я, забираясь за руль. — Мне, может, машину еще продавать!

— Поехали!

Я убрал обрез на заднее сиденье, к жезлу «свинцовых ос», завел двигатель и тронулся с места. Ехал без лишней спешки и очень аккуратно — еще не хватало попасть в аварию и объясняться с дружинниками по поводу отсутствия документов, бессознательного человека в кузове и пассажира с дырой в животе.

Семен, впрочем, на покойника нисколько не походил. Да и раненым не казался. Разве что старался лишний раз не шевелиться да досадливо морщился, всякий раз опуская взгляд на окровавленный тулуп.

— Теперь зашивать? — не утерпел я и проявил не слишком тактичное в данной ситуации любопытство.

— Само затянется, — буркнул Лымарь. — Я же не совсем покойник — так, серединка на половинку.

— Прям само?

— Мертвой водой Петрович рану обработает — и затянется. Бывало и хуже.

Я промолчал. В том, что бывало хуже, сомневаться не приходилось. Быть мертвым само по себе уже не слишком хорошо.

— И что, так с любым можно? — спросил некоторое время спустя.

— Нет, — покачал головой Семен. — Совокупность факторов совпасть должна, — повторил он чьи-то слова и потер шрам на скуле. — Мне просто повезло.

Да уж, то еще везение.

Лымарь перехватил мой взгляд и указал на обочину.

— Останови, дальше сам дойду.