Она остановилась на пороге. Детьми они с подружками часто купались в гавани Самни. Порой они брали в руки тяжелые камни и погружались, чтобы пройтись по вязкому дну среди заполняющих его обломков и наносов. Теперь у нее возникло схожее ощущение, когда она вошла в эту комнату, будто какой-то гнет придавал ей вес, иначе она бы оторвалась от пола и вырвалась на поверхность этого кошмара…

И начала дышать.

Мужчина не повернулся, продолжая стоять к ней спиной, но явно изучал ее.

– Мой экзальт-капитан внизу беспокоится, – наконец сказала она, голос прозвучал безобиднее, чем ей хотелось. – Опасается, что меня тут убьют.

– Он любит тебя, – произнес нариндар, напомнив этим мужа. Келлхус постоянно высказывал вслух ее мысли.

– Да… – ответила она, охваченная неожиданным желанием не скрывать ничего. Ведь вступление в заговор напоминает прелюбодеяние, а ничто не питает так взаимного доверия, как совместное стремление к обману. К чему прикрытия, если твои действия так скрыты от внешнего мира? – Полагаю, что так.

Нариндар повернулся к ней. От его взгляда Эсменет стало не по себе. Будто он смотрел не на нее, а в глубь нее. Из-за какого-то наркотического ритуального средства?

– Тебе известно, чего я хочу? – спросила она, подойдя к нему ближе в сумеречном свете. Дыхание замерло в груди. Она действительно была готова свершить это. Взять судьбу в свои руки.

– Убийства. Искать нариндара – значит хотеть убийства.

От него исходил запах земли… подсыхающей на солнце грязи.

– Буду откровенна с тобой, асассин. Я сознаю, какую опасность представляю собой. Знаю, что даже теперь ты стараешься прощупать меня, понимая, что лишь что-то… совершенно чрезвычайное могло привести такую женщину, как я, к такому… человеку… как ты. Но я хочу, чтобы ты знал, я сознательно демонстрирую свою открытость, придя одна… к тебе. Просто не хочу, чтобы за мои собственные грехи отвечал кто-то еще. И ты можешь быть уверен в моей честности. Вне зависимости от исхода, я понимаю, что ты положил на весы свою душу. И я сделаю тебя князем, асассин.

Если ее слова и повлияли на него каким-то образом, но он никак не выдал этого своим видом.

– Теплая кровь – единственное золото, которое я ценю, Ваше Величество. Невидящие глаза – единственные желанные мне драгоценные камни.

Эти слова были похожи на символ веры.

– Майтанет, – выдохнула она. – Шрайя Тысячи Храмов… Убей его, и я заставлю принцев – cлышишь, принцев! – склониться перед тобой.

Теперь, когда слова были произнесены и висели в воздухе между ними, стало очевидно безумие замысла. Она даже ожидала услышать хохот в ответ, но вместо этого он взял бородку в кулак и кивнул.