Она не казалась ему до конца настоящей, эта сестра.

Келмомас рассматривал ее профиль куклы из надколотого фарфора и решал, стоит ли ее позвать. А сам продолжал прислушиваться, насторожив уши, поэтому, когда сестра быстро повернулась к нему, звон монеток чуть не оглушил его.

– Бе-беги, – сказала она без тени тревоги в голосе. – На-найди укромное место, чтобы спрятаться.

Он не двинулся с места. Келмомас редко относился к словам Телли серьезно, так выражалась его симпатия к ней. Тут и он услышал далекие крики, нарушившие низкий шум сикомор.

А затем звон оружия…

– Что происходит? – крикнул он, но сестра уже исчезла.

Это Пресвятой дядя, шепнул ему секретный голос, пока он стоял в нерешительности. Он вернулся.

Рожки Рыцарей шрайи продолжали перекличку, но молчание сигналов Эотийской гвардии, кроме того первого призыва, казалось зловещим. Город выглядел как обычно, но на крыши высыпали зеваки. И по улицам все перемещались в большей спешке. Жители Момемна собирались группками, обменивались слухами и догадками, поглядывая на восток. Но паники не было, пока, по крайней мере. В общем, город выжидал, словно большая телега, пока в ярмо впрягали другого мула.

Впервые Эсменет, к ужасу своему, осознала, как легко может ускользнуть власть, как один правитель без труда может быть заменен другим, если не трогать остальной системы. Когда все считают за честь поцеловать тебе колено, как легко считать себя основным двигателем, а не пост, занимаемый тобой. И, переводя взгляд с одного лица на другое – старые, молодые, с оспинами и гладкие, – она поняла, что может в любой момент откинуть покрывало, что не было никакой необходимости скрывать свою внешность, так как она, Эсменет, бывшая шлюха из Самни, которая прожила безумно бурную и сложную жизнь, для них просто не существовала.

Разве важно, кто скрывается за ширмами паланкина, пока носильщиков вовремя кормят?

Такие безнадежные мысли угнетали, поэтому она постаралась отбросить их поскорее.

Толпы росли, увеличивалось и беспокойство. Чем ближе ко дворцу, тем труднее стало продвигаться вперед. Большинство стремилось убраться подальше от того, что происходило у них за спиной. Но часть людей – любопытные и те, у кого, как и у Эсменет, в окрестностях дворца были близкие, – пробивались на восток.

Дважды Имхаилас останавливал попадавшихся им в потоке людей колумнариев и спрашивал, что происходит, но те не могли ничего толком ответить.

Никто ничего не знал.

Но по мере их продвижения, когда они то бежали, то уворачивались, то отпихивали встречных, надежда на благоприятный исход укреплялась в ее душе. Она думала о многочисленной Пилларийской и Эотийской гвардии, о том, какими умелыми и верными ей они казались. Годами она жила под их охраной не задумываясь, ожидала от них обеспечения ее безопасности, но не ценила по-настоящему до сегодняшнего дня. Их специально отбирали со всего Среднего Севера за умение владеть оружием и верность императору. Большую часть своей жизни они готовились как раз к такому повороту событий. Собственно, напомнила она себе, они и жили ради именно подобного события.