Эсменет обошла его сзади, как во сне. «Когда она стала такой медлительной?» – возник у нее недоуменный вопрос. Или весь остальной мир так ускорил свое движение?

Она положила ладонь на запястье руки, душившей девушку. Имхаилас посмотрел на нее полубезумными глазами, каких страшатся все женщины. Он мигнул, и было видно, с каким трудом он возвращается с той убийственной грани, которую сейчас чуть не перешагнул.

– Тихо, Имма, – сказала она, впервые назвав его уменьшительным именем. В ответ на удивленный взгляд, она улыбнулась: – Твоя Священная императрица ведь, если ты помнишь, тоже была продажной женщиной.

Экзальт-капитан выпустил голую девушку из своей хватки, Нари упала на кафельные плитки пола, хватая ртом воздух и рыдая. Он отступил назад.

Эсменет склонилась над девушкой, чуть замешкавшись – так хотелось ее пожалеть.

«Дети!» – напомнила она себе, останавливая этот порыв. Нет врага безжалостнее, чем всепрощающая натура. «Келмомас! Помни о нем!»

– Я – твоя императрица, Нари… Знаешь ли ты, что это означает?

Эсменет протянула руку к Имхаиласу, показывая на его кинжал. «Его руки горячее моих», – подумала она, смыкая пальцы на обшитой кожей теплой рукояти.

Даже в полных слез глазах девушки было что-то зоркое и настороженное, в том, как она быстро переводила взгляд с блестящего лезвия на Эсменет и обратно. Несмотря на юные годы, Нари была закалена в передрягах, и для нее важнее всего было выжить.

– Это означает, – сказала Эсменет тоном столь же мягким и заботливым, сколь острие кинжала было угрожающим, – что сама жизнь твоя – твоя жизнь, Нари – принадлежит мне.

Девушка сглотнула и кивнула с привычно покорным видом.

Эсменет прижала кончик кинжала к мягкому изгибу ее шеи.

– А душа твоя, – продолжала Священная императрица Трехморья, – принадлежит моему супругу.

– Майтанет выпустил целую армию жрецов на город, – сказал Имхаилас, устало откинувшись на потрепанной кушетке. Нари, теперь одетая и преувеличенно покорная, сидела, скрестив ноги, перед ним на полу и держала бокал разбавленного вина в очередной давно усвоенной позе ритуального подчинения. Эсменет сидела на уголке кушетки и наблюдала за ними, склонившись вперед и опершись о колени. Мир за окнами потемнел совсем. Комнату освещал единственный светильник, который отбрасывал пляшущие тени в коричневатом сумраке.

– Глашатаи, – продолжал экзальт-капитан, – только в полном жреческом облачении, с кадилами на посохах… – Он неотрывно смотрел на Эсменет, и она видела, как в нижней части его зрачков пляшут две белые точки от светильника. – Они объявляют вас безумной, Ваше Величество. Говорят, что вы – вы! – предали своего супруга.