Бишоп облегченно вздохнул и вновь произнес в микрофон:

– Нет, все в порядке, но поторопитесь.

– Не двигайся с места, – услышала я далекий ответ. – Не спускай с нее глаз.

Бишоп судорожно глотнул и закивал, после чего еще на несколько шагов отошел от стекла.

Я посмотрела на штативы, стоявшие у меня в ногах. Нет. Я не позволю Каллуму умереть тупым, бесчувственным роботом КРВЧ.

Я выберусь отсюда.

Отведя ногу, я изо всех сил ударила по стеклу.

Трещина от пулевого отверстия прозмеилась до потолка.

Я ударила снова. Есть! Еще одна трещина.

Бишоп, спотыкаясь, бросился в другой конец лаборатории.

– Эй! – заорал он в микрофон. – Скорее! Она…

Стекло обрушилось. С победным кличем я бросилась вперед, оставив антидот до поры на полу. Бишоп уже бежал к двери, и я не собиралась повторить ту же ошибку.

Схватив его за волосы, я дернула что было сил, он взвыл и стал хватать ртом воздух. Из горла вырвался сдавленный звук.

– Пожалуйста, не убивай меня! – всхлипнул Бишоп.

Я вспомнила то, что этот парень говорил про нас. Мне не хотелось, чтобы он оказался прав, поэтому я лишь ударила его со всей силы. Врезала так, что послышался хруст, и он осел на пол. Потом, для верности, выстрелила ему в шею дротиком, и он повалился.

Вернувшись бегом к штативам с антидотом, я сгребла их, выскочила из лаборатории и понеслась по коридору. Он по-прежнему пустовал, и через секунды я уже распахнула дверь на лестницу.

По ступеням вприпрыжку, со смехом спускались рибуты. Все были в шлемах и боевом снаряжении, и я не увидела в этой ораве ни одного охранника.

Я затесалась в толпу и позволила потоку увлечь меня вниз. Здание сотрясалось от взрывов и выстрелов, но ликование ничуть не уменьшилось. Я тоже не могла сдержать ликующей улыбки.

До свободы оставался шаг.

Когда мы очутились на цокольном этаже, я увидела в дымном вестибюле тела офицеров – мертвых или вырубленных. Прижав к груди штативы, вместе со всеми я выбежала в заднюю дверь. Утреннее солнце обожгло глаза; я сощурилась и устремилась по траве к деревьям, за которыми оставила Каллума.