Старшая прошла внутрь и сразу поняла, что здесь ее гравитация подчиняется только ей. Приказав себе идти прямо вперед, она подошла к Лю-Пену и развернулась к нему спиной.

Они стояли рядом друг с другом — маленькая девочка-человек с бледной кожей и в белоснежном платье, и возвышающийся над ней высокий арт-вульфонд, в черном с темно-зелеными вставками камзоле, подчеркивающем его сине-серое лицо.

Дымка невидимости рассеялась. Они стояли внутри звукового куба, появившегося в центре зала, наполненного тысячими гостей — одних из самых влиятельных персон во вселенной.

Все они обратили свое внимание на сцену. Выступление началось.

Музыканты замерли неподвижно, стоя в центре куба с закрытыми глазами. В зале повисла абсолютная тишина. Вдруг, Лю-Пен резко открыл глаза и поднял голову вверх. Куб начал издавать легкую, едва слышную, леденящую душу, мелодию. Лю-Пен стал медленно поднимать руки в стороны — к мелодии добавились новые ноты, завораживая и одновременно будоража слушателей. Громкость медленно увеличивалась, темп постепенно нарастал по мере того, как руки музыканта поднимались. И в тот самый момент, когда они оказались полностью разведёнными в стороны, Лю-Пен прогнул свое тело назад, выпятив грудь вперед. Это движение вызвало новый резкий звук, как грохот десятка барабанов, он заполонил все пространство вокруг, но при этом не подавил основную мелодию, а очень гармонично в нее вписался.

Б-б-бум — новая волна барабанов и изогнутое тело музыканта начинает отрываться от пола, поднимаясь выше и выше. Глаза его снова закрыты, голова опрокинута назад и, по мере его подъема, темп мелодии нарастает и ускоряется.

Вдруг подъем прекращается. Лю-Пен открывает глаза, выпрямляется и начинает опускать руки по швам. Мелодия стихает и в воздух начинает подниматься Старшая.

Сначала она неподвижна, но постепенно тело ее начинает извиваться вслед за мелодией. Лю-Пен снова поднимает руки вверх и начинает дирижировать — куб четко исполняет его команды, наполняя пространство изысканными, великолепными звуками. Старшая начинает кружиться и танцевать, дополняя своими движениями музыку. Ее движения настолько точны и утончены, что невозможно представить их отдельное существование без звучавшей мелодии. Ее па, словно ноты, а танец, как ведущий инструмент в огромном оркестре, вёл и раскрывал композицию великого музыкального творца. Это была сказка, сон, транс. Никто в зале и думать не мог ни о чем другом, кроме как о творившемся на сцене. И когда казалось уже, что самые вершины идеала достигнуты, Лю-Пен запел.