— Ты знаешь, королева, мне понятно за что. Может быть, я и дурак, но ответить тебе смогу точно и не задумываясь.

— Надо же… — она улыбнулась своей горько-красивой полуулыбкой. — Ну, давай, удиви меня.

— Я как-то раз, где-то с полгода назад, ехал в сторону Камня. Не один, ясное дело, с отрядом. Не знаю, твои ли там похозяйничали, или просто банда залетная оказалась, хрен разберешь. Вырезали патруль местных, напали на большое поселение, те смогли неделю продержаться. Не просто звери, не некроиды, не те, что из Прорывов выходят. Там были биосолдаты, пусть и не такие сильные, как в Иркуеме.

— Я тебя умоляю, Енот… — Королева недовольно поморщилась. — Что ты мне сейчас, после того, что узнал обо мне, начнешь рассказывать? Трогательные и душещипательные истории про детишек, насаженных на колья заборов, про женщин, изнасилованных и убитых?

— Даже и не собираюсь этого делать. Толку? Вот и мне кажется, что никакого. Ты спросила — из-за чего? Я тебе и отвечаю.

— Ну, извини, что перебила. Продолжай.

— Богатое поселение, тут ты верно подметила, что дело вовсе не в том, какое у кого количество сисек или еще чего. Все дело в количестве свиней, овец, коров, денег в кубышках, рабах… там было чем поживиться. Так что, если разбираться, мотивы нападения вполне понятны. Ты слушаешь?

Енот смотрел на нее, а видел совершенно другое:

Пыль, поднимаемую покрышками машин. Серую, густую, ложащуюся на всё и всех густым плотным покрывалом. Забивающую глаза, носы и уши бойцов, сидящих на броне. Пролезающую всюду, даже через капюшоны и маски, очки и оружейные чехлы. Запахи выхлопов мощных двигателей, гарь от не полностью вырабатываемого на самой бешеной скорости масла. Бронетранспортеры и грузовики ворчали на подъемах, ревели моторами, идя через бездорожье.

Их ждали… ждали как никого другого. От мала до велика, все жители, кроме караульных, высыпали на небольшую площадь. Сразу же после въезда отряда внутрь крепких деревянных стен. Стояли вокруг семи машин, молчали и смотрели, смотрели на них. Этих глаз Енот не смог бы забыть при всем желании. Только страх и надежда, больше ничего в них и не было.