— Доказательств тому имеется неисчислимое количество, — говорил далее лектор. — Возьмите хотя бы язык. Любой непредубежденный языковед даже после беглого анализа подтвердит, что наш язык — один из древнейших на Земле, латинский, греческий, древнееврейский по сравнению с ним — дети малые, в нашем языке больше архаических корней, чем в любом другом; нам удалось сохранить его лишь потому, что мы всегда помнили, что мы — технеты, хотя внешне очень похожи на людей; да иначе нам и не уцелеть бы. И поэтому принадлежать к технетам — великая честь, которой может быть удостоен далеко не всякий человек, однако при желании и настойчивых стремлениях…
Постой, постой. Да, именно так и сказал он: человек может быть удостоен…
«Да, — с удовлетворением подумал Милов. — Неглупые все-таки у нас сидят ребята; недаром Мерцалов говорил…»
И невольно крепко стиснул веки — от нового сокрушительного удара дикой головной боли.
4
4
Боль опять налетала прибойной волной, накатывалась, захлестывала всё, заставляя корчиться, выть, скрежетать зубами так, что искры летели, а потом, когда его освободили от ремней и позволили двигаться — кидаться наземь и перекатываться с боку на бок, едва лишь возникала даже не мысль, но хоть какой-то намек на нее; на мысль излишнюю, не разрешенную, вредную.
Зато от мыслей добрых и хороших боль отступала сразу же, далеко-далеко, так что ее вовсе не было видно. И начиналось блаженство, с которым просто невозможно было бы расстаться. И уж во всяком случае по своей воле он не стал бы разрушать этого блаженства никогда и ни за какую цену.
Мысль, приносившая блаженство, была проста, чтобы она возникла, не приходилось напрягаться — она все время была рядом, на нее можно было надежно опереться.
Я — велик; вот в чем заключалась она. Эта мысль. Я — самое совершенное существо из всех, живущих на Земле. Я выше всех. Только я понимаю, что такое жизнь и в чем заключается ее смысл и содержание.
Они — в том, чтобы сразу и наилучшим образом выполнять то, что мне приказывают. Приказывать мне могут Старшие Великие. Я — маленький великий. И в этом — блаженство. Самое лучшее в мире — быть Маленьким Великим. Потому что Старшим Великим приходится думать. А мысли причиняют боль. Думать — больно. Зато делать — совсем не больно. Исполнение приносит ощущение счастья. Маленький великий не должен думать. Только выполнять. Но выполнять хорошо. Для того, чтобы выполнять хорошо, великий должен быть всегда исправным. Полная исправность создает ощущение «Всё хорошо». Когда такое ощущение исчезает — значит, в тебе возникла неисправность, и ты должен обратиться к лучшим своим друзьям — тем великим, что заботятся о твоей постоянной исправности. Они сделают так, что тебе снова станет очень хорошо.