Как бы ни считал старик-профессор, а имеют право девчата сами решить, как быть. И никому староста не позволит их заставить. Согласятся – дадим бой фрицам. Нет – их право, годами заточения, боли и безумия купленное. Воспользуются им – придёт время думать, как обойтись без «ночных ангелов».

– Вы нужны, Нелли Геворговна. Не понимаете, верно, как нужны. Своим друзьям, Родине… – Голос профессора в телефонной трубке перебивали помехи, словно кто-то над самым ухом разворачивал карамель. – Не могу сейчас всего вам рассказать. Не по телефону такие разговоры вести следует, но приказываю вам, как руководитель операции, завтра же быть в Москве.

– Я не могу, – ответила Нелли, стараясь, чтобы голос звучал уверенно и строго. – Я ассистирую на сложной операции.

– Я звонил вашему начальству, товарищ Ишимова…

– Горская.

– Мне сказали, что все операции, кроме срочных, отменены из-за проверки. Вы можете поехать. Другой вопрос, хотите ли?

– Я не могу, – повторила Нелли, чувствуя, как пылают от стыда щёки.

– Что ж, гражданка Ишимова, ваше право. Не вы первая трусиха среди героических «ночных ангелов». Но если вдруг слова «дружба» и «долг» для вас значат хоть что-то… мы вылетаем…

Его голос потонул в шуме на линии и грохоте крови, шумящей в висках и затылке.

Нелли положила трубку на рычаг, прислонилась к стене, пережидая, пока комната перестанет плыть перед глазами. Девочки справятся без неё, а капитану Волкову завтра утром идти на комиссию. И ему некому помочь. Некому, кроме медсестры Горской.

– Не могу, – не дослушав, покачала головой Поленька. – Хочешь, трусихой меня назови, но не могу. Я от магии в тот самый день отказалась, как имя переменила. Я всё сделала, чтобы формулы забыть, символы, всё забыть. Продавцом в магазин платья устроилась, чтобы даже близко никакой магии.

Они сидели в кафе втроём: Лена, Поленька и Сима. В Москве ещё остались Нина и Юля, но Громова бросила трубку, едва услышав голос старосты, а Юле Рябоконь Серафима и вовсе не стала звонить. Подруга выразилась в прошлый раз как нельзя ясно – не станет она больше иметь дела с предательницей.

Оля Рощина согласилась сразу. С Нелли говорил Решетников, и уж если профессор не додавил – не стоит мучить и требовать долг дружбы.

Сима очень надеялась уговорить Поленьку, но та не сдавалась. Нервно промокнула салфеткой подкрашенные губки, поправила газовый платочек на шее, поднялась.

– Простите, девчата. Ей-богу, простите. Не могу я. Не хочу больше умирать.

– Хоть с нами посиди, – попыталась остановить её Лена, но Поленька уже вертела в руках шляпку, высматривая зеркало. Пробормотала что-то про обед, который вот-вот закончится, строгую начальницу отдела готового платья и поспешила к двери.