Дерек увидел ее в тот же момент, когда она увидела его. Он подбежал к ней и в отчаянии крепко обнял ее. Ее сердце засбоило, и она затрепетала от ужаса. Где его мама? И брат? Анджела ответила на его объятие, и по тому, как ссутулились его плечи и как он зарылся лицом в ее волосах, поняла, что он плачет.

«Только не это», – подумала она.

«Да», – подсказало ей ее сознание.

Вокруг них, как по волшебству, а может быть, повинуясь инстинкту, который привел их сюда, коренные жители Америки взялись за руки и запели. Это напомнило ей об акции, во время которой цепь держащихся за руки людей протянулась через весь континент. Это было еще до того, как она родилась, но ее родители принимали в ней участие. Однако в том, что делали индейцы, было что-то от некоего религиозного обряда. Глаза многих мужчин были закрыты, и выглядели они так, как будто знали, что умрут, и решили пассивно ожидать своего конца, а пением и держанием за руки демонстрировали свою готовность подчиниться судьбе.

Когда к цепи людей подошли двое коренастых мужчин, Анджела заметила, что за тем местом на железнодорожном полотне, на котором они только что стояли, лежит тело матери Дерека, располосованное от горла до паха. Ее окровавленные внутренности вывалились на железнодорожные шпалы. Почувствовав позывы, Анджела отвернулась, стараясь, чтобы ее опять не вырвало, хотя она и сомневалась, что в желудке у нее хоть что-то оставалось. Девушка почувствовала, как в душе у нее образовался вакуум, ноющая дыра, которая грозила расти до тех пор, пока ее собственное «я» не свалится в нее и не исчезнет. Вид мертвой матери своего друга и осознание того, что его младший брат тоже лежит где-то, бездыханный и изуродованный, больно ранили ее душу. Она начала молиться. Это был просто условный рефлекс. Привычка. Молитва давала ей силы и успокаивала ее в тяжелые времена.

Но раньше, когда Анджела молилась, в ее молитве была какая-то доля неуверенности. Она высказывала свои пожелания и благодарности в надежде, что их услышат. На этот раз, хотя она и испытала от этого сильный шок, молитва была связана с чем-то абсолютно конкретным. Анджела была полна труднообъяснимой, но неоспоримой уверенности, что общается напрямую с сущностью, которая может услышать и понять ее. Вот только…

Вот только она не была уверена, что это сам Господь Бог. Сущность была могущественна – в этом не было никакого сомнения. Но Анджела на подсознательном уровне ощущала, что некоторые свойства, которыми эта сущность обладает, никак не могут ассоциироваться со Всемогущим. С одной стороны, она была близка к нему – хотя это была не какая-то вездесущая сила, а конкретная данность, существующая во вполне определенном пространстве. С другой стороны, сущность выглядела сердитой, обиженной и полной мелких человеческих эмоций, которые были совершенно не достойны божества. Это не значит, что Всевышний сам иногда не демонстрировал свою мелочность и вздорность, но все это происходило, когда он был еще молодым Богом, в Ветхом Завете, когда он только учился дергать за ниточки и устанавливал границы между собою и своими созданиями.