— Не желаете, Георгий Иванович?

— Благодарствуйте, не приучен.

— Вот и господин Корсаков отказывается, — сокрушенно сказал Козловский, — эх молодежь. А зачем остановка, позвольте спросить?

— Похоже, впереди французский разъезд.

— Много их? — спросил Корсаков.

— Не больше десятка, господин корнет. Свернули направо не далее, как час назад, — ответил Головко.

— Куда ведет эта дорога, Николай Михайлович?

— Дорога? — переспросил, нахмурившись, Козловский, — это на Павлов посад, а нам левее, на Караваево. Там, на слиянии Клязьмы и Шерны деревенька моя, имение, еще дедом обустроенное. А вы, корнет, похоже, желаете француза догнать?

— Вы правы князь, — Корсаков пустил подбородный ремешок, снял и приторочил к седлу ментик, — не годится врага в тылу оставлять. Хорунжий, собери казачков своих, проверьте оружие, — он вынул из седельных кобур пистолеты, проверил шомполом заряд, — а вы езжайте потихоньку, князь. Уверен, мы скоро вас нагоним.

— Ну что ж, знать судьба такая, — прошептал Козловский.

Хорунжий с неохотой подозвал казаков, объяснил задачу. Казаки хмурились. Корсаков, горяча коня, вырвался к перекрестку.

— Ну, чего ждем, господа казаки?

— Езжайте, Георгий Иванович, — кивнул хорунжему Козловский, — что написано — то и сбудется.

— Эх, — с горечью пробормотал Головко, — дал же Бог командира. Вы не беспокойтесь, Николай Михайлович, мы быстро обернемся, — пообещал он, с места посылая коня в галоп.

Казаки пролетели следом, обдавая князя запахом лошадиного пота и взметнувшейся из-под копыт пылью.

— Пожелайте удачи, князь, — крикнул, поднимая коня на дыбы, Корсаков.

— Езжайте уж, корнет, — пробормотал Козловский, — ваша смерть еще далеко.

После двадцати минут скачки, корнет осадил коня. Дорога, выходя из леса на простор полей, просматривалась далеко и была пустынна, будто по ней испокон веку никто не ездил. Семен, не спешиваясь, проехал вперед, высматривая следы.

— С ночи никто не ездил, — доложил он хорунжему.

— Не иначе, лесом пошли, — сказал Головко.