Прутья заскрипели, когда Молот взялся за них. Заскрипели так, что Морхольд поверил в единственный шанс. Ручищи Молота вздулись сосудами, мускулами и, казалось, даже костями. И он справился. Побагровевший, сопящий, как локомотив, но справился. Прутья треснули в местах сварки, оба. Молот выгнул их в стороны и взялся за тот, что был между ними. Выломал, потратив времени куда больше и явно устав.

Когда великан, еле протиснувшись, выбрался из клетки, его чуть пошатывало. Он выпрямился, хрустнув всем огромным телом, потянулся, раскинув в стороны руки. И когда сосед Морхольда, наконец-то пришедший в себя, решил вцепиться в такую манящую цель, даже не разозлился. Просто перехватил жилистую лапу явно водяного мутанта и дернул на себя. Впечатав того головой в прутья. Череп не выдержал, проломившись с жутким хрустом.

– Копать-колотить, – протянул мужик, сидевший где-то в стороне, – ничего себе…

Замок с двери Морхольда Молот оторвал. Вместе с проушинами. И, что и говорить, Морхольду стало не по себе, когда надо было выйти. Но он шагнул, пригибаясь. И практически уперся в живую гору.

Молот смотрел на него сверху, сопел и чуть дергал лицом. И как-то очень ясно стало одно: это самый настоящий момент истины. Тот самый миг между прошлым и будущим, когда все разом встанет на свои места.

– Если мы все сделаем, – пророкотал Молот, – я дам тебе уйти. И если мы никогда больше не встретимся, то не стану искать тебя специально. Уговор.

Морхольд кивнул и протянул руку. И когда она утонула в широченной ладони Молота, сердце несколько раз ударило куда быстрее. Но вот хватка ослабла, и пальцы стали свободными.

– Дурацкий вопрос… – Морхольд почесал подбородок. Попробовал почесать через бороду.

– Что? – Молот недовольно засопел.

– С какого перепуга ты такой грамотный? Не пойми меня неправильно, да оно и глупо, но мне страх как хочется понять – откуда?

Молот улыбнулся. Вернее… показал зубы, чуть растянув рот.

– Стереотипное мышление всегда подводит. Если я здоровенный урод, то должен быть тупым?

Морхольд осклабился в ответ. Он уже привыкал к его соседству.

Молот только покачал головой.

– Моя мама… моя мама работала в школе. Большой сельской районной школе. Преподавала историю и географию. И считала, что даже рожденный ею урод должен иметь образование. Во время перехода, когда ее племя, которое вы частенько называете выродками, только тронулось с Урала, а я был крохой, случилась остановка. Привал… в городе. И там она нашла библиотеку со старыми школьными учебниками. Еще советскими. И взяла их с собой, и таскала, пока я не подрос. В пять лет рюкзак тащил уже я. И не жалею об этом.