А доступно ему было много: наглость заменяла Галицаре и манеры, и мозги.
А доступно ему было много: наглость заменяла Галицаре и манеры, и мозги.
— Привет, дурак, — небрежно бросил он, спрыгивая с борта «Бульдога».
— Привет, дурак, — небрежно бросил он, спрыгивая с борта «Бульдога».
— Мы знакомы?
— Мы знакомы?
— Пасть захлопни, не забывай, что ты в Зандре.
— Пасть захлопни, не забывай, что ты в Зандре.
— Что это значит? — осведомился Матвей.
— Что это значит? — осведомился Матвей.
— Нужно уважать тех, кого больше, — объяснил падла. — Где твой гость?
— Нужно уважать тех, кого больше, — объяснил падла. — Где твой гость?
— Кто?
— Кто?
— Послушай, я не знаю, когда тебя назвали Дураком, но явно не зря: таких тупых ублюдков я давно не видел. — Падальщики поддержали главаря бодрым хохотом. — Спрашиваю последний раз: нам сообщили, что человек, которого мы ищем, направился к тебе.
— Послушай, я не знаю, когда тебя назвали Дураком, но явно не зря: таких тупых ублюдков я давно не видел. — Падальщики поддержали главаря бодрым хохотом. — Спрашиваю последний раз: нам сообщили, что человек, которого мы ищем, направился к тебе.
— Это вопрос? — помолчав, уточнил Матвей.
— Это вопрос? — помолчав, уточнил Матвей.
Ответом стал прямой в челюсть, отправивший старика на землю. И сделавший его более разговорчивым:
Ответом стал прямой в челюсть, отправивший старика на землю. И сделавший его более разговорчивым: