Игра… Подобный поворот позабавил и даже увлёк. Теперь его ход, и он не даст обвести себя вокруг пальца. Игра? Какая к чёрту игра?! Пустые надежды. Это всего лишь смерть идёт за ним, стучит корявой клюкой по булыжной мостовой.

И вновь остановка. Через минуту бронетранспортёр дёрнулся, проехал метров пятьдесят и замер. Так будет продолжаться целый день. Дорога занесена снегом и запружена техникой. К обеду отступающим удалось вырваться на равнину. Справа – сосновый лес, слева – речная пойма. Слышны глухие далёкие взрывы. Внезапно прямо под колёса бросаются несколько канониров. Они что-то кричат и размахивают руками. У тягача лопнула гусеница. Взводный приказал взять орудие на буксир. Артиллеристы не скрывают радости. Вернер и Хуго угощают их сигаретами. Всё идёт нормально, и жизнь продолжается.

Бронетранспортёр опять замер. Зигфрид головой ударился о какое-то железо. Водитель притормозил у крутого спуска к мосту, перешёл на первую скорость. «Ганомаг» в сцепке с орудием медленно пополз к реке. Проклятье! Пушка скользит и вслед за правым бортом заваливается в чёртову придорожную канаву. Водитель жмёт на газ, дёргает рычаги, давит педали, но всё безуспешно. Каким-то чудом ему удаётся выбраться. Мост остался позади. Впереди – крутой обледенелый подъём, отполированный сотнями машин до зеркального блеска. Начали! Два-три метра вперёд и вновь назад. Всё скользит. Едва удаётся подняться на горку. Морда бронетранспортёра задралась к небу. Колёса крутятся, не касаясь земли.

– Ну и свинство! – раздосадованно кричит взводный.

Артиллеристы, Вернер, Хуго, Зигфрид и все остальные прыгают в снег, пытаются из последних сил подтолкнуть «Ганомаг». Экипаж соседней машины приходит на помощь. Получилось! В ближайшей деревне отцепили орудие. Расчёт с жаром благодарит Зигфрида и его товарищей. Сегодня им удалось выскользнуть из-под самого носа «иванов» и сохранить орудие. Им повезло, и есть за что благодарить судьбу…

На улице послышалась какая-то возня и женские крики. Зигфриду показалось, его спасительница о чём-то просила, причитала, молила. Внезапно волна холода вместе с кровью ворвалась в сердце, заставила его трепетать в предсмертных конвульсиях. Говорят, в последние мгновения человек вспоминает пережитое. Пожалуй, это правда. По крайней мере, Зигфрид убедился в этом.

Потемневшие от времени и непогоды доски сарая, старый хлам, свет нового дня, пробивающийся сквозь щели… Всё исчезло. Лицо вечно усталой матери, измождённой годами и несчастьями, постоянно пьяный отец, слывший среди соседей дебоширом и неудачником, сверстники и друзья по гитлерюгенду стремительно уносились в вечность перед мысленным взором.