Только в одном месте переходники были перекрыты – там, где когда-то стоял главный купол.

Николай долго стоял перед дверями госпиталя, глубокомысленно изучая вывеску, пока не понял, что сюда-то он и направлялся, только забыл об этом.

На радостях.

Дверь ушла в пазы, и Воронин перешагнул высокий комингс.

Тяжелый дух военно-полевого лазарета ударил в нос.

Раненые космопехи лежали вповалку, на сдвинутых койках, чтобы больше вместилось, и прямо на полу.

Гоцман и пара медсестричек (инженер-контролер Марина и диспетчер Наташа) деловито обрабатывали раны, меняли тампопластыри и утилизаторы.

Сначала своим, потом пленным.

И это было единственным послаблением – более клятва Гиппократа ни в чем не нарушалась.

Главврач Антонина Ивановна не то, чтобы поладила с хирургом, но и неприязни особой не ощущалось.

Коллеги, все-таки.

Завидев Воронина, космопехи заворочались, опасаясь, что этот опасный человек может разом оборвать их мучения.

Вон, «Дюрандаль» на боевом взводе…

Оглядев болезных, Николай присмотрелся к здоровенному негру.

Ба, знакомые все морды…

– Если что нужно, – сказал он Гоцману, – обращайтесь.

– Людей бы нам, – прокряхтел хирург. – Хотя бы парочку санитаров. Уж больно тяжелые пациенты! В прямом и переносном смысле.

– Сейчас пришлю, доктор. Вальцев! Доктору надо двух санитаров, желательно, добровольцев.

– Найдем, – увесисто ответил бригадир.

– Давай…