Рожкова продолжала улыбаться, только по щекам у нее текли слезы.

– Тебе нельзя разговаривать… – пробормотала она, шмыгая носом.

– Я чуть-чуть… Мне надо сказать тебе три вещи. Во-первых… Я люблю тебя.

Девушка сжала его пальцы.

– Я тоже тебя люблю…

Губы у Николая расползлись в глуповатой улыбке.

– Во-вторых… Выходи за меня замуж.

– Я согласна!

Подождав, пока сердце малость угомонится, Воронин договорил:

– В-третьих… дай мне попить.

Яна протянула ему «грушу», и Николай потянул в себя холодный… сок? Нет, это был компот.

Ух, хорошо!

Ну, счастье не бывает долгим – в двери заглянул Гоцман и залучился.

– Я всегда говорил, что красивая девушка – это замечательная терапия! Ну-с, как себя чувствуете?

– Да не так, чтобы очень… Мне что, и в ногу прилетело?

– Милый мой, да мы на вас семь дырок заштопали!

– А я и не почувствовал… Доктор, мы всех сбили?

– Всех! Одному, правда, удалось сесть – он парашют выпустил вовремя, – да только Вальцев с ребятками расстрелял модуль из пулеметов. Один только и выжил, у меня валяется. Пришлось его отдельно устраивать – кричит по ночам. Ладно, отдыхайте. Яна, вам тоже лучше уйти – девчачью терапию надо принимать понемногу. У пациента сил едва хватает, чтобы рот растянуть в улыбке!

Яна огорчилась, но послушалась.

И потянулись долгие, тягучие дни выздоровления.