И все же подобных мест становилось больше и больше. Гвардейцев пока хватало, но это могло измениться в самое ближайшее время.

– Выводи его, – сказал Флек.

Булох, Шрам и Камень неуклюже топтались на одном месте. Гвардеец у порога дома с опаской посматривал на Флека. И с надеждой: не сменят ли его прямо сейчас?

Из повозки появился мальчик. Гурин поддерживал его. Левую ногу мальчика охватывала цепь, второй ее конец Гурин намотал на свою руку. Цепь была тонкая, едва ли не ювелирной работы, но разорвать ее не смог бы и взрослый. Мальчик зажмурился после темной повозки, и Гурин подтолкнул его. Тот не сопротивлялся. Позволил подвести себя к дому. Флек хотел сказать ему что-нибудь, объяснить, что мальчика просят лишь вылечить человека, в конце концов, он ведь делал это раньше и не может пройти мимо чьей-то беды, но так не сказал ни слова. Флек почувствовал, что это – лишнее. Мальчик преобразился, его потянуло к дому.

Как и большинство домов Города, этот был добротный, из камня, с широкими окнами и остроконечной крышей, крытой черепицей. Крыльцо высокое, с пятью ступеньками. Дом располагался в южной части Города, в нескольких кварталах от Южных ворот. Мальчик неловко взобрался на крыльцо, замер на секунду, шагнул вперед. Гвардеец раскрыл дверь. Гурин, стараясь, чтобы цепь не натянулась и не мешала мальчику, двигался следом.

На пороге он остановился. Цепь натянулась. Гурин оглянулся назад, посмотрел на Флека. Гурин не хотел входить в дом, об этом говорил его взгляд.

Флек посмотрел ему в глаза.

– Ступай. С мальчиком это не опасно. Кроме тебя я никому не могу его доверить.

Гурин ничего не сказал. Он почувствовал, что натянутая цепь заставила мальчика остановиться, и переступил порог.

3

3

Запах в доме был сладко-горьким. Смесь противоположностей, где одно беспрерывно выталкивало другое с переменным успехом. Дини не слышал прежде подобного запаха. И он сразу понял, что это запах той болезни, о которой говорили воины Правителя.

Запах Болезни Без Названия.

Как только мальчик осознал это, он почувствовал, что его ожидает самое тяжелое препятствие для его дара. То, что притаилось в этом доме, являлось не просто болезнью, это была живая сущность, хотя ее нельзя было назвать разумной в человеческом понимании. В каком-то смысле эта сущность также осознавала, что явился кто-то, кто в силах нанести ей урон. В сотнях иных домов, где за последнее время побывал Дини, пахло хуже, пахло безысходностью, тяжело пораженной плотью. В первый момент казалось, что здесь ситуация менее опасная, но мальчик не обманулся. Та сладковатая составляющая, казалось, была сделана специально, чтобы усыпить человеческую интуицию и обоняние. Не будь этого, запах стал бы непереносимым, стал бы откровенным сигналом того, что здесь уже поставила свою печать сама смерть.