Погода становилась хуже и хуже, тучи затягивали горизонт от края и до края, и солнце тускло пробивалось сквозь них. Я с тревогой посматривал на небо: пойдет дождь – надолго, дороги быстро не просохнут, и сколько нам в грязи сидеть придется – неведомо. А у меня – ни шатра, ни одеяла.

В последний день я подхлестывал коня, торопясь до заката попасть в город. Дорога постепенно расширялась, чаще попадались встречные повозки, нас обгоняли верховые – чувствовалось, что рядом город.

Вдали показались луковицы церквей; даже если разверзнутся хляби небесные, то я уже на характере доберусь, тем более – земля укатана, пусть и не до асфальтовой плотности.

Успели – только въехали в город, как закрыли ворота, а сверху начали капать капельки.

Выспросив дорогу, мы доехали до постоялого двора. Собравшись с силами, перетащили все узлы и мешки в комнату. Слуги распрягли коня и завели в стойло. Все, добрались! Я сам и мои домочадцы вымотались за дальнюю дорогу и без сил упали в постели. Я предложил спуститься в трапезную, но Васька уже уснул, едва раздевшись, Лена отказалась. Завтра наверстаем, теперь – спать.

Утром все проснулись поздно, на улице шел дождь, было прохладно, а в комнате – тепло, покойно. Удачно добрались, еще бы день промедления – и телега стала бы нашим якорем на размытой дороге.

Еще недели две-три можно будет передвигаться реками на судах, а ударят морозы – и все, замрет все движение – и людей и товаров. Только как ляжет снег, потянутся санные обозы.

Мы долго потягивались в постели. Уже осознание того, что добрались и никуда торопиться не надо – кончилась утомительная дорога, – настраивало на приподнятый лад.

Одевшись, мы спустились в трапезную. Народу было немного. Местные сидели по домам, а приезжий люд поспешил убраться из города до начала осени.

Каждый заказал что хотел: я съел жареную курицу, запив красным вином, Лена пощипала рыбку, Вася набросился на горячие пироги. Готовили здесь неплохо, но еда отличалась от московской или нижегородской – какая-то пресноватая, соли и перца в ней маловато.

Надо обзаводиться своим жильем, зима на носу. Лена с Васей пошли в комнату, я же собрался и вышел на улицу. Моросил нудный дождь, дул свежий ветерок, небо – серое от низких туч.

Я прошел на торг, узнав дорогу у прохожих. Покупателей было мало – никому не хотелось в такую мерзкую погоду уходить из теплого дома в сырость. Мне же это на руку.

Я не спеша обошел лавки – интересовался, какой район города лучше. Центр я исключил сразу, но и окраины тоже нежелательны. Улицы в плохую погоду там просто непроходимы, даже для пешехода. Кроме того, мне не хотелось попасть в слободку. Ремесленники по цеху – меховщики, плотники, гончары, кузнецы и прочий мастеровой люд, предпочитали селиться на одной улице или в небольшом районе, называемом «слободкой». Что хорошего жить в слободе кожевенников? Шкуры замачиваются в чанах, обрабатываются, снимается мездра. Ядовитые испарения и отвратительный запах стоят день и ночь, и только ветер приносит чистый воздух. Нет уж, слободки лучше обходить стороной.