Когда скорбный обоз ушел, сопровождаемый прощальным взглядом ратников, бояре решили на ночевку остаться здесь – до сумерек было недалеко, а поутру выслать дозор. После внезапной встречи с врагом все побаивались повторного нападения, и караулы выставили усиленные.

Утром Плещеев собрал всех бояр.

– Мыслю так – надо дозор малый, пластунов послать, поглядеть, разузнать – что да как, где враги и сколько их. Нас меньше осталось – не приведи Господь, окружат да нападут. Кто хочет сам отважиться?

Бояре молчали. Тогда я сделал шаг вперед.

– Я разведаю. У меня пять ратников – в самый раз для такого дела.

– Вот и славно. Геройство проявлять не надобно: найдите лагерь их, поглядите – и назад. Коли головы бесславно сложите – в том пользы никакой. Осторожнее надо. Ну, с Богом!

Бояре разошлись, пряча глаза. В разведке погибнуть немудрено – основные силы далеко, помочь некому. Но не зря говорят «На миру и смерть красна». Одно дело – погибнуть в сече, явив геройство, при куче свидетелей, которые потом на пирах будут рассказывать о славных подвигах боярина или его дружины. И совсем другое – уйти в поход малый небольшой дружиной и погибнуть. Неясно тогда пославшим, почему дозор не вернулся – в плен взяли или погибли в бою, а может, в болоте утопли и следов от них не осталось. Потому и желающих идти в дозор не было. Риска много, славы не добудешь.

Я вернулся к своим, объяснил задачу. Сразу предупредил Федьку-занозу:

– Если на большие силы нарвемся и бой придется принять, ты сразу уходишь в наш лагерь. Запрещаю тебе принимать с нами бой. Твое дело – передать боярам: где враг, сколько его, в каком месте. Понял ли?

– Как не понять!

– Тогда поехали. Мушкеты у всех заряжены?

– У всех.

– Держите глаза открытыми, не болтайте. Едем тихо, как я вас учил.

– Не подведем, боярин.

После произошедшей сечи, когда мои холопы увидели меня в бою да узрели, на что способен в умелых руках мушкет, их отношение ко мне переменилось. Нет, они не стали более исполнительными или предупредительными. Просто если раньше они выполняли распоряжения боярина, как следовало их исполнять холопу, то теперь в их глазах я читал уважение. Они видели, что я не отсиживаюсь за их спинами, а уж то, что я бился обеими руками, просто привело их в восторг. Я сам слышал, как один из моих ратников говорил воину Никиты Тучкова:

– Видал, как наш боярин воевал? Што-то я не видел больше никого из бояр, кто двумя саблями без щита врагов рубит. То-то, знай наших. Во всем войске только наш боярин обоерукий.

Им, простым людям, живущим от меча, было важно знать, что их боярин не трус, что он также рубится в сече и так же, как и они, может быть ранен или убит.