Мы с Файфер переглядываемся.
– Ложись рядом с ним, – шепчет она. – Как можно ближе. Это заклинание требует тесного контакта.
Я ложусь на землю, осторожно просунув руку ему под плечо, а другой обняв его за пояс. Он такой холодный, такой хрупкий. И воздух между нами больше не пахнет лимонами, он пахнет кровью.
Файфер развязывает узел, бледные пальцы дрожат. Шнурок начинает светиться, она кладет его на наши переплетенные тела. Делает глубокий вдох.
Немедленно обрушивается боль. Я исколота ножом, кажется, в сотне мест, но на этот раз не ощущается трепет заживления, а только боль, новая и новая боль. Ощущение, будто из меня вытягивают что-то – должно быть, жизнь, думаю я. Чувствую, как холод сковывает мышцы, потом начинаются непроизвольные судороги.
Я стараюсь. Я держусь.
Но эту боль мне не одолеть, и весь мир просто ускользает куда-то.
Глава тридцать первая
Кажется мне – я не уверена, но кажется, – что я умерла.
И это не так плохо, как я боялась. Мне тепло, и я лежу на чем-то мягком. Не испытываю ни жажды, ни голода. Ни боли. И воздух приятно пахнет: свежо, как весной. И даже подушка есть.
Нет, умирать – это совсем другое дело. Много крика, много метаний, много боли.
Кто-то зовет меня по имени, снова и снова. Я хочу ответить, но этот кто-то очень далеко. И еще меня сильно качает, туда-сюда, туда-сюда, как на корабле. И становится совсем тихо.
Интересно, сколько я пробыла мертвой. Неделю? Месяц? Полгода? Похоже, очень долго. Интересно, что сделали с моим телом. Я забыла кому-нибудь сказать, что не хочу, чтобы меня закапывали, но это, наверное, уже не имеет значения.
Я думаю о Файфер, и Джордже, и Джоне. Они вернулись за мной там, у Блэквелла. Как-то сумели меня простить, но как – я не знаю. Иногда я слышу их голоса, приглушенные, они шепчутся где-то рядом. Называют меня по имени, держат за руку, просят вернуться. Я знаю, это только сон. Но очень, очень хочется, чтобы он стал явью.