И разражается буря его ярости. Он вскидывает руки – и снова начинается дождь, как было, когда я вышла из гробницы. Ливень хлещет, будто атакует, за ним ничего не видно, ничего не слышно – лишь то, как он барабанит по земле. Сейчас остались только мы с Блэквеллом – все остальные, все остальное исчезло. Я отступаю от него. Оглянулась бы, прикидывая путь побега, но боюсь оторвать взгляд от его лица. К тому же я знаю, что бежать мне некуда.

– Я бы тебя бросил в лабиринт, – говорит он, не повышая голоса, но я отлично слышу его сквозь грохот ливня, – если бы думал, что так от тебя избавлюсь. Но я уже делал это, и ты оттуда вышла. Я бы напустил на тебя своих гибридов, но знаю, чем бы это кончилось.

Он замолкает, и лицо его выражает… да, почти любопытство.

– Как ты это сделала? Ты не сильна, как Маркус. Не честолюбива, как Калеб. Не зла, как Лайнус. – Он оглядывает меня, покачивая головой, будто не верит собственным глазам. – Как ты выжила?

Вопрос, который я сама себе всегда задаю. Как ничем не примечательная девушка вроде меня могла пережить такие невообразимые опасности? Я не знала этого тогда и сейчас тоже не совсем понимаю. Но выдаю самое правдоподобное предположение из всех возможных:

– Потому что я боялась делать что бы то ни было, кроме как выживать.

Блэквелл кивает, будто услышал любопытную точку зрения, которую прежде не удосужился рассмотреть.

– А сейчас? Сейчас боишься?

Я думаю, не сказать ли ему, что да. Думаю, не позволит ли мне признание в собственной слабости выиграть время, или снисхождение, или возможность сбежать. Но сразу понимаю, что нет ни единого шанса. Ни на что из этого.

– Я не боюсь, – говорю я, потому что это последний акт неповиновения ему, а еще я говорю это – сама не веря своему осознанию, – потому что это правда. – Я тебя не боюсь.

Тогда Блэквелл улыбается.

– И хорошо, – говорит он. – Если бы боялась, это могло бы меня насторожить.

Он делает шаг ко мне, высоко подняв руку с мечом. И я еще не успеваю понять, что он задумал, как он бьет наотмашь. Я успеваю уклониться, как он и предполагал. Он промахивается на дюйм, как я и знала заранее. Снова замахивается, наступает на меня снова, снова, снова. Я ухожу из-под ударов, уклоняюсь, выворачиваюсь, отпрыгиваю. Он по мне не попадает, но ведь не слишком-то и старается – на самом деле. Играет, как кошка с мышью. Утомить меня, ослабить. И когда я начну спотыкаться, выдыхаться, он ударит в полную силу – и убьет.

Надо положить этому конец, прямо сейчас.

Я делаю шаг назад, пошатываюсь, отступаю и поворачиваюсь, будто хочу убежать. Блэквелл этого, видимо, ожидал, потому что наступает. В последнюю секунду я разворачиваюсь к нему лицом и нападаю. Этого он не ждал, он колеблется долю секунды перед тем, как замахнуться мечом, – и мне хватает. Я в прыжке бью его ногой в голень. Он переступает, шатаясь, я выпрямляюсь и соединенными руками изо всей силы бью его по предплечью. Раз, другой. Хватка слабеет, разжимается, Азот выпадает из его ладони, приземляется на размокшую землю с глухим шлепком. Ударом ноги по рукояти я его отталкиваю, он скользит по грязи прочь.