– Что тут очевидного?

– А то, что дождь льет, как из ведра, а макака сидит себе в траве и не собирается прятаться. Теперь понимаешь? Это попытка привлечь к себе внимание, и я даже знаю чье, – произнес Хоэртон шепотом.

– Наше? – Теодор тоже перешел на шепот.

– Именно. Посмотри по сторонам, только сильно не крутись.

Теодор огляделся. Вокруг маяка на деревьях. На всех деревьях, которые попадали в поле зрения сидели эти существа. Сидели неподвижно и глядели прямо на Хоэртона и Преподобного.

– Осторожно идем к двери и закрываемся изнутри.

– Как ты думаешь, чего им надо? – не унимался Теодор, пятясь назад.

– Разве не понятно? – ответил Хоэртон, – они хотят крови. Нашей крови. Они хотят отомстить за убитого и съеденного сородича.

Они вошли внутрь и заперли дверь. В этот момент снаружи о металл что-то гулко ударилось, предположительно камень. Джейсон завернул штурвал. Окно тоже пришлось закрыть. Стекло достаточно крепкое и камнями или плодами его не разбить, но вот костер уже не разжечь – можно просто задохнуться в дыму.

– Думаешь, они разумны? – спросил Преподобный.

– Не разумнее обезьяны.

Шкала зарядки антенны заполнилась более чем наполовину.

– Куда будем отправлять сигнал?

– Все равно куда, – ответил Хоэртон, – лишь бы нас побыстрее вытащили отсюда.

О сообщении, посланном на Хьюго-Доран, он умолчал.

Теодор уселся на пол около потухшего костра. Выглядел он совсем плохо. Хоэртон поймал себя на мысли, что, если придется отбиваться от обезьян, Преподобный не выживет.

– Чертовы макаки. Не было у нас проблем. Только появилась надежда на спасение, так на тебе. Ублюдочные, вонючие макаки, – выдавил Теодор, ни к кому конкретно не обращаясь.

– По-моему, все справедливо, – отозвался Джейсон. – Закон джунглей. Кровь за кровь.

– Справедливо? Мы же не убили его просто так, мы хотели есть.

– Что с того? В их примитивных мозгах нет таких понятий. Они считают, раз мы съели их сородича, значит, они должны съесть нас или просто убить. После этого они успокоятся. Справедливость восторжествует, и они никогда не вспомнят ни нас, ни своего погибшего товарища.