По пути назад я попросил Самогона заглянуть в Любеч, где «у меня осталось незавершенное дело». Убедил я его изменить маршрут тем, что в бывшем городишке можно было безопасно переночевать. А еще я сказал ему, что там оставил те самые записи из архива. Под напором таких аргументов ветеран сдался и повел весь наш отряд в Любеч. Там мы переночевали, я незаметно от всех забрал листы, оставленные в тайнике – очень хороший тайник я сделал, никто его не нашел, – и переложил в свой рюкзак, точнее, в Юлин, который забрал и не вернул ей вместе с ее вещами. А Самогон забрал свой рюкзак, отдав Торопыге его. Наутро, позавтракав и собравшись, мы отправились дальше, но уже нигде не останавливаясь по пустякам.

Прошло еще три дня, и мы вернулись в Климово, в бар «Сытый кровосос», уставшие и измученные рейдом. Почти две недели мы блуждали по Зоне, и я был удивлен, что никто из наших с Самогоном ведомых не свалился замертво по дороге в деревню. Теперь каждый из них может гордиться собой и даже похвастаться на Большой земле, что, мол, вот, теперь я настоящий сталкер, могу ходить наравне с ветеранами. Хотя, конечно, лучше не распространяться об этом, а то мало ли что.

А после мы отмечали наше возвращение. Пил весь в бар, даже Карася вытащили из его норы. Но счастье, как это известно, не бывает долгим. Через пару дней, когда Грецов уладил свои дела, он и его ребята повели туристов на Кордон, где их всех забрал вертолет и улетел в Москву, а может и еще куда. Нет, я не пошел с ними, мне там делать было нечего – об этом мне рассказал полковник Егоров позже, когда я его навестил. Поэтому попрощались мы еще в баре. Алексей Рыжов, Роман Шестаков, Тимур Корнеев, Георгий Королев и, конечно, Юлия Чернюк – наверное, я не запомню эти имена и фамилии, разве что кроме Юли. Но сталкеров Торопыгу, Чипа, Цыгана, Викинга и Ежа я никогда не забуду. И буду надеяться, что и они меня не забудут. С ними мне было грустно расставаться – очень уж привык к ребятам, – но вот с Грецовым я чуть ли не с радостью прощался, как и он со мной. На какие бы не были у нас разногласия я, посовещавшись с Самогоном, вручил ему те самые записи из любеческого архива перед их отъездом. Капитан оказался очень удивлен моей щедрости, и это было видно до самого отлета вертолета – это мне тоже Юра потом рассказал. И вот какое дело: через пару дней после того, как туристы покинули Климово, меня вызвал к себе Карась и скинул на мой сталкерский счет деньги, сказав, что «это от того вояки, с которым ты бухал после своего возвращения». Посмотрев на сумму, которую капитан передал, я понял, что хоть он и засранец редкостный, но по счетам платит.