Тот взревел от боли и упал на колено. Развернувшись, упрямо попробовал напасть снова, но замер, когда обнаружил, что костыль нацелен ему точно в горло, а из кончика торчит узкий клинок.

– Ах! – произнес Аббан и завел лезвие Гареду в бороду, отчего тот судорожно сглотнул. – Я не был в шарадже с тех пор, как ядра сошли в мошонку, но даже я достаточно хорошо помню шарусак, чтобы свалить безмозглого быка, и знаю приемы, которые не дадут ему подняться.

Он отступил, смазанный маслом клинок влажно щелкнул и укрылся в костыле.

– Поэтому внимай, когда я делюсь с тобой мудростью. Если Хасик приходит в мой дом без Ахмана, который держал бы его на поводке, я кланяюсь и убираюсь с дороги, что бы и с кем он ни делал. Это убийца из убийц, а я повидал многих. Слушай наставника Каваля и, может, когда-нибудь сравняешься с Хасиком, но это произойдет не сегодня. – Он посмотрел на Рожера. – Учись у своей госпожи Лиши. Если не хочешь принять этих девушек – затяни дело.

– Как? – спросил Рожер.

Аббан пожал плечами.

– Скажи, что у вас принято быть… сговоренными, так?

– Сговоренными, – кивнул Рожер.

– Объясни, что у вас есть обычай прожить сговоренными год или что ты должен сочинить особую музыку, дабы благословить этот день. Или что не женишься, пока не выучишь красийский язык или до первого дня весны. Не важно, что ты скажешь, сын Джессума. Главное, чтобы позволил моему господину и девушкам сохранить лицо, а себе дал время убраться отсюда подальше.

Рожер и остальные вошли за Аббаном в огромный обеденный зал Джардира. В высокие окна лилось солнце, освещало помещение. Основную часть мраморного зала занимали длинные низкие столы, их окружали подушки, на которых, скрестив ноги, восседали сотни шарумов, элитные Копья Избавителя и личная охрана Дамаджи. Они держали щиты и копья под рукой и одновременно жадно поглощали хлеб и кускус, обгладывали шампуры с жареным мясом, все это подавали в расписной посуде мальчики, одетые лишь в белые бидо.

Рожер не выдавал чувств, шагал беспечно, как по цветущему лугу, но сердце его бешено стучало, когда он проходил мимо воинов. Бежать некуда, и никакая уловка – ни скрипка, ни дым – не скроет их от такой орды. Они либо уйдут с разрешения Джардира, либо не уйдут вовсе.

Аббан провел их меж воинами к лестнице, которая вела на возвышение, где сидели Дамаджи, сыновья и наследники Джардира и прочее духовенство. Пол устилал толстый ковер, на стене красовались роскошные гобелены. Люди расселись на шелковых подушках и чинно вкушали яства, что горой лежали на формованных серебряных блюдах, их подавали женщины, закутанные в черное с головы до пят.