– Святая дочь, не слушай лживого чина! – призвал Каваль. – Справедливость и безопасность твоего отца требуют, чтобы мы убили его сейчас же.

– Как будто вы можете, – рыкнул Арлен. – Да, мы кровники, но долг лежит на вас. Я мог бы взыскать его нынче, но убиваю только алагай.

– Чем так опасен этот человек? – спросила у Каваля Аманвах. – Он говорит, что не притязает на титул отца.

– Он умаляет его своими словами, – взвился Каваль. – Бесчестит языческими речами и трусливо выгадывает время, дожидается случая ударить.

Лицо Аманвах осталось непроницаемо.

– Ты напал первым, наставник. Мой отец часто вспоминал Пар’чина и всегда отзывался о нем как о человеке чести.

– Он лишился ее, когда предал твоего отца в Лабиринте, – возразил Каваль.

Арлен сверкнул глазами и шагнул вперед:

– Поговорим о Лабиринте, Каваль? Давай я расскажу всем присутствующим о событиях той ночи, и пусть они рассудят, кто потерял свою честь!

Наставник не ответил и переглянулся с Коливом. Аманвах вперила в них взор:

– Итак, наставник? Что скажешь?

Каваль откашлялся:

– Мы не вправе говорить. Мы поклялись шар’дама ка молчать. Ты должна довериться моему суждению.

– Должна? – Голос Аманвах хлестнул бичом. – Даль’шарум, ты смеешь указывать невесте Эверама, что она должна и чего не должна?

Мужчины оцепенели, но сохранили агрессивную стойку, готовые в мгновение ока сорваться в бой.

– Будь любезен, Пар’чин, просвети нас насчет этой ночи, – попросила Аманвах.

Арлен покачал головой:

– Хочешь узнать? Спроси у Копий Избавителя. У своего отца. А если не ответят, тебе, вероятно, не помешает задуматься почему.

Аманвах коротко глянула на него и обратилась к Кавалю: