Рука сама нащупала за пазухой амулетку, мамкой купленную. Кругляш встретил пальцы холодом, точно упрекая за все дурное разом.

— Ну и что там такого? — поинтересовался рыжий возница.

И только тут Шоска понял, что это и не парень вовсе, а как есть девка, только в мужской одеже.

Ох, стыдоба! Дядька, небось, своих бы дочек за такие штуки мочеными розгами драл бы. А эту, значит…

Загудели рога, загомонила толпа, и Шоска, разом позабыв про девку, вытянулся, силясь разглядеть происходящее.

— Деньги бросают, — сама себе ответила рыжая. — Это всегда так. Чтобы народ прикормить. А те и рады. Шелупонь.

Сама-то какова! Обзывается еще! На себя бы поглядела, исписанная шрамами да выхудлая, как волчица, которую дядька по той весне в яму споймал. А Сарыг самолично копьем добил. Правда попал не сразу, за что и был порот.

— По бокам идут хорунжие со стягами. Первый, самый большой — кагана Тай-Ы, дикий жеребец в пурпуре. С ним копье, на котором столько хвостов конских в узде золотой, сколько ханматов под рукой кагана. Следом должен быть тегинов, малый и не пурпур, а киноварь, — девка говорила тихо, глядя в другую сторону, но происходящее описывала точно, и Шоска замер, слушая и глядя. — И знаки земель, ясноокому подвластных, вычертаны. Потом хорь посажного князя. Гыров гарцак в перевязи…

Это она про того коня, который одну ногу поднявши стоит, да еще поверху будто бы белой лентой перечеркнут.

У Сарыга на гербе тоже конь, только черненький на желтом. И с мордой к хвосту повернутой.

— Сломанная стрела над монетой. Уранк на собольем меху… У кунгаев черные ленты на руках и темные плащи. Все как один издали, только на подтабунарии синий плащ будет.

Есть такой! В синем плаще!

Сарыг-нане мечтает подтабунарием или даже табунарием стать, чтоб его плеча коснулось копье кагана.

— Ну а тегину сам Всевидящий золото положил на плечи, — закончила девка и, согнувшись, спрятала лицо в мехах.

Плачет? Чего ей плакать-то? Ведь день хороший, пусть и снежный, но светлый да ясный. И люди вон радуются, славят тегина, который со скланами мир подписал и байгу устроить повелел не только для наир, но и для всякого, будь у кого желанье ловкостью похвастать. Ну да чего с них, с баб, возьмешь? Вон Налька-Кривулька бегает тишком на Сарыгову половину, а потом ревмя ревет, как рыжая.

— Тетенька, а ты кагана вблизи видела? А тегина?

— Как ты сейчас. Так что считай — толком не видела. И не хочу.

Вот дура. Баба, одним словом. И что значит — как сейчас? Вот же ясноокий Ырхыз, хоть и не разобрать его лица, зато в остальном очень даже видный. Так что он, Шоска, очень даже тегина видел и такие глупости болтать, как тетка, ни за что не станет.