Вспомнив девчонку, что притащили в счет уплаты за проваленную норму, Седой облизнулся. Молодая, да и выглядит неплохо. Опять же – свеженькая. Седой надеялся договориться с Батей о «праве первой ночи». Бабы из школьного убежища были не чета тем, которых иногда привозили от жестянщиков. Те, даже если их отмыть-причесать, выглядели звереныши зверенышами. Правда, школьных им не попадалось с первых дней с тех пор, как их общину данью обложили, и троих утащили в качестве акции устрашения. Как-то все удавалось им норму сдавать. А Батя все в справедливость играл.

Многих мотивов начальника убежища Седой не понимал. К примеру, взять эту его идею о новом заселении города. Он ею бредил прямо. Что он тут заселять собрался? Руины? И кем? Бабы, даже изолированные в «питомнике», рожали крайне редко, несмотря на изобретенную Батей селекционную систему – простую до примитива. Женщинам в этой системе была отведена роль племенных животных. По графику, определенному Батей, самые крепкие и здоровые мужики убежища наведывались в «питомник». Раз в три недели к каждой, в среднем. А потом Батя, вооруженный просроченными тестами на беременность, пытался определить – не повезло ли кому-то. Седому везло дважды – после его визита реакция была положительной. Правда, оба раза сорвалось. В первый раз ребенок родился мертвым, во второй – случился выкидыш. Тем не менее Седой у Бати на хорошем счету был в этом отношении. Да и не только в этом, в принципе. Он был из немногих, кто мог водить и бронетранспортер, доставшийся в наследство от раздолбанной ими в первый же год полицейской части, выжившие в которой менты претендовали на главенство, за что и поплатились, и вездеход, который они захватили у пытавшихся вырваться из города геологов с семьями. Геологи оказались резкими парнями и положили троих из их убежища. Тогда парни немного погорячились и убили всех, включая детей, за что потом получили на орехи от Бати, уже тогда запускавшего свою «селекционную программу». В общем, Седой был одним из немногих, кто мог водить такого рода специфическую технику, и единственным – кто делал это хорошо. Он вообще что угодно водил на «отлично». Талант такой вот. Повезло, можно сказать.

Седой никогда не задумывался, соответствует ли то, что они делают, каким-то общепринятым моральным принципам. По большому счету, ему на это было наплевать. Он был жив. Сыт. Одет. У него даже отдельная комнатушка была. Что еще сейчас желать можно было? Ну, разве что, свежего поступления в «питомник». Впрочем, сегодня оно обеспечено.