— Он всё знает. Он понимает.

— Да он безвольный преданный тебе пёс, а ты нагло и цинично его используешь! Он сделает всё, что ты попросишь, как пошёл за этой проклятой рацией, потому что ты приказал! Ты виноват в его похищении!

— Послушай, Артём, — Ефрем взял парня за предплечья, заглянул прямо в глаза, — Знаешь, почему он безвольное животное, а я лидер? — Грачёв отрицательно мотнул головой, — Потому что я могу принять решение, каким бы оно не было, правильное или нет, главное, что я способен на это тогда, когда проявляют слабость другие. Леонид не может. Он создан, что бы служить хозяину. Без таких людей лидерам не выжить. Всегда должен быть слуга, верный и исполнительный, который поднимет лидера на трон. Да, я использую его, и ты будешь использовать людей, если сможешь стать настоящим лидером. У тебя есть стержень, есть характер, ты безрассудный, но смелый. Научись принимать решения, — Ефрем словно гипнотизировал парня, закладывая ему в мозг необходимую информацию.

— Мы бросим его?

— Правильно выбирай приоритеты. Рискнуть всем, и спасти одного человека, или погибнуть, и второй вариант, это пожертвовать одним, ради жизни миллионов.

— Цель оправдывает средства?

— Вот. Я не сомневался в тебе, ты умный мальчик. Ты и сам всё понимаешь. А теперь собирайтесь! Утром уходим! — уже громко скомандовал командир.

Артём, молча, направился к своему лежаку, обдумывая слова Ефрема.

* * *

— А вот и сюрприз, — усач неприятно осклабился, показав свои жёлтые зубы.

Рядом с ним шёл человек в белом больничном халате, который нёс небольшой чемоданчик в руках.

— Что скажешь, мой друг?

— С детства ненавижу врачей, — с хрипотой выдавил из себя Леонид.

— О-о, — удивился дознаватель, — а ты, и говорить умеешь, ну тогда сейчас ты запоёшь. Времени марать о тебя руки, у меня нет, так что подойдём к делу с научной стороны. Док, прошу, — усатый галантно предложил подойти к связанному пленнику.

— Уверяю вас, уважаемый, это совсем не больно. Неприятно, но терпимо, — заверил клоун в халате, раскрывая чемоданчик, и набирая из капсулы в шприц, какую-то жидкость.

Леониду это совсем не понравилось. Он вообще химию не переносил. Но любое движение на стуле, придавало массу боли и дискомфорта, что он отказался от мысли сопротивления.

— Пентотал Натрия, с долей примесей, которые разрабатывали мои коллеги, — пояснил доктор, — может, вам это ни о чём не говорит, но это вещество больше известно как «сыворотка правды».

И Леонида бросило в дрожь, которую унять он был не в силах. Неужели всё зря? И эта боль, и эти побои, не может быть, что бы так обидно. Он так держался, всё ради ребят, всё ради миссии и теперь предательство?