Вдвоем они поскакали прочь, бок о бок, направляясь туда, где собирались оставшиеся в живых после кровавой битвы бантаги. Наверху, как будто неся вахту, кружился корабль. Чинская пехота, отходящая от поездов, развертывалась веером, чтобы окутать фланг бантагов. На востоке, в направлении к по-прежнему горящему городу, продолжал греметь звук сражения, хотя казалось, что он замирал, становясь финальным приступом бойни.

Боль уменьшилась; он на мгновение задумался, что бы это означало, толи он, в конце концов, переживет этот день, толи это был его последний звоночек, опускающегося занавеса, и что скоро он угаснет.

В настоящий момент казалось, что это не имеет никакого значения. Он почувствовал внезапную легкость, умиротворение и бесконечное счастье. Дома, там в Суздале, где для него теперь был дом, Тамира, скорее всего, на улице с его маленьким Эндрю, мальчик ведет свою мать на ежедневную прогулку через луга на востоке и юге города. Мысль об этом заставила его улыбнуться. В прошлом году он провел с ними не больше чем неделю, но каждый момент был просто сокровищем, каждая ночь заново пробужденной мечтой.

Они будут в безопасности, и, в конечном счете, он знал, что человек не может просить что-нибудь, кроме того, чтобы знать, что те, кого он любит, находятся в безопасности.

— О чем вы думаете? — спросил Джурак.

Ганс пошевелился.

— О моей семье.

— У вас был ребенок, я помню это.

— Да.

— И они в безопасности?

— Видимо вы подразумеваете, убежали ли они благополучно со мной? — спросил Ганс, легкий гнев вспыхнул в его голосе.

— Нет. Я знаю это. Я был там, я видел, как она бежала, неся вашего ребенка. Она была храброй. Этому можно гордиться.

Удивленный, Ганс кивнул с благодарностью.

— Они сейчас в безопасности?

— Да, насколько я знаю.

— Вам повезло.

— Почему так?

Удивившись, он повернулся, чтобы посмотреть на Джурака. Странно, в течение краткого момента он почти забыл, с кем он говорил.

— Мой родной мир. Моя семья, родители, та которую я… которую вы назвали бы женой.

— Да.