— Он моя последняя деточка, мой Гордей, моя надёжа, да что ж делать-то мне? — Энгус хотел бы сказать ему, что делать, да старик ещё пригодится.

Иглсуд, выкатив глаза и дыхнув перегаром, приблизил к нему лицо. Его борода защекотала кожу. Энгус поморщился: этот жалкий нытик благодаря дочке-шлюхе выкарабкался из грязи в бароны, но по-прежнему оставался тупым деревенщиной, потомком жалких барышников. Его сын находился в заложниках у Ворнхолма, и Иглсуд постоянно спрашивал Энгуса, нет ли о нём известий. Каких известий? Мальчишка жив, это Энгус знал: как и везде, в Соуборте у него были свои люди.

— Насколько мне известно, твой сын жив, — высокомерно заверил Энгус Иглсуда.

— Ты уверен? А знаешь откуда? Сведеньица-то верны? — встрепенулся тот.

— Тебе хочется узнать имена моих людей, чтобы сдать их Ворнхолму ради спасения сына?

— Да ты что, ты что? Пошто говоришь-то такое? — засуетился Иглсуд. — Мне такое и в голову не придёт.

«Разумеется, не придёт, — подумал Энгус, — если не подсказать».

— Но что делать-то, если он потребует от меня… Ну, потребует…

— В этом случае следует сообщить мне, тебе понятно? — Иглсуд живо закивал. Достаточно ли он трезв, чтобы запомнить?

Энгус тронул коня и поехал к городским воротам, расталкивая проповедников, бродяг, шлюх, калек и музыкантов, которые табором расположились под стенами, пугая жителей предместий. Они бесконечным потоком просачивались через южные ворота в надежде, что Нортхед предоставит им работу и еду. Город, однако, не вмещал столько желающих, выплёскивая эту свору обратно за городские стены. Недовольные жители пригородов старались выгнать нежеланных гостей, но тем некуда было идти — они соглашались работать за еду. Тут процветали кражи, убийства, драки. С середины весны к беженцам под стенами города добавилась армия солдат, поскольку в городе негде было разместить столько людей: население всего Нортхеда никогда не превышало двадцать тысяч. У шлюх с ворами работы прибавилось, для остальных её стало ещё меньше.

Мельник с ближайшей мельницы набирал бродяг, оплачивая работу кульком муки, что вызывало протесты местных работников, которые не могли трудиться на привычном месте. За зиму в городе снизились цены на рабочие руки, на товары выросли в несколько раз. Две недели назад местные ночью сожгли палатки пришлых — они, как по волшебству, возникли снова, хотя гарь пожара ощущалась до сих пор. Вчера только армия защитила палатки от нового пожара, а горожане в драке недосчитались трёх человек.

Из города уезжали те, у кого имелись дома и земли в деревнях, недовольные наёмники с пустым кошельком, работники кузниц и ювелирных лавок, сидевшие почти без работы. В горах на рудниках работы прекратились из-за постоянных лавин и землетрясений. Валер Мэйдингор с осени не появлялся в Нортхеде. К сожалению, серебро с рудников также почти перестало поступать — лишь недавно Валер по требованию короля прислал немного серебра.