Еще один Шпарин в это время ехал в люксовом вагоне поезда «Губернаторск — Семихолмск». Кондиционированный воздух, шикарное одноместное купе, душевая кабинка и туалет. Состав мерно постукивал колесными парами на стыках рельсов, паровоз пускал серо-белые клубы дыма и бодро тащил поезд по землям Соединённого Губернаторства.

Небо, наконец, стало по-настоящему голубым и чудеса, кажется, кончились. Перестали являться дубликаты невест, начальства и прочих знакомых незнакомцев. Сны снились не кошмарные, простые, славные, добрые. Перед умиротворением над Соединённым Губернаторством несколько дней грохотали громы, дневные небеса шипели и разрывались яркими всполохами, но дожди не проливались. Говорящие головы на телевизионных экранах просили население не волноваться, но ни один всепогодный специалист так и толком и не разъяснил, в чем, собственно, дело.

Но они-то знали.

Путь домой был отрезан лесным пожаром. Лес у озера превратился в унылое пепелище, а гора над ним покрылась скрученными обломками металлических конструкций и оплавленными осколками гигантских зеркал. В озере теперь, кроме самолета, лежала перевернутая пожарная машина.

Шпарин и Маралов вернулись на «Сонную Горку».

Потянулись тихие и спокойные дни. Маралов пропадал у милой вдовушки из 35 дома. Шпарин трудился над «Записками Скитальца» — отвлекать было некому. Беременная невеста вышла замуж за доктора Лихоркина, Карамелька уехала в Европу к родителям. Ляхов вернулся на службу. Раздолбай Додоня перебрался в «соседскую» деревню, купил дом и женился.

Однажды Шпарин распрощался с теми, с кем счёл необходимым попрощаться и отправился в путь. Экстрасенс от путешествия в новую «даль тёмную» отказался наотрез.

— Я же сказал тебе — останемся в этом «лабиринте» навсегда! — напомнил ему давний разговор располневший Маралов. — Я знаю, почему ты уезжаешь. Хочешь прожить еще одну чужую жизнь?

— Свою жизнь, — весело ответил Шпарин, блестя глазами. — Свою, Дружище, исключительно свою, но другую!