— Я тоже. — Афанасий протянул руку. — Спокойной ночи.

— Вам тоже.

Во дворе он постоял с минуту, пытаясь разглядеть сквозь облака луну. Вернулась мысль кое-что уточнить. Кодированный канал айкома сыграл на флейте.

— Центр, я «сто седьмой». — Номер самолёта стал теперь для него нечто вроде позывного.

— Слушаю, «сто седьмой», — ответил дежурный.

— Мне надо абсолютно точно знать всё о болезни майора Щедрина и где он в настоящий момент находится.

— Срочно? — озадачился дежурный.

Мат был бы самым верным ответом, но Афанасий сдержался, обернул голос в лёд:

— Кто на связи?

— Деся… десятый-десятый…

— Ещё один такой вопрос, десятый-десятый, и…

— Прошу прощения, вырвалось нечаянно. Я перезвоню.

Афанасий прошёлся по сырой земле родного двора, увяз, разозлился на себя, что не обул сапоги. Дед сюда не вернётся, пришла очередная гениальная мысль. Умирает дом, умирает вся улица.

Настроение упало. Но в спальне его ждала самая красивая и самая желанная женщина на свете, и с остальными печалями можно было примириться.

Дежурный позвонил через две минуты:

— Майор Щедрин находится до одиннадцатого на больничном, у него ангина.

— Ангина?! — Не поверил Афанасий, не помня, чтобы Олег жаловался на горло. — Он в лазарете?

— Нет, у себя дома, в Королёве, улица…

Афанасий выключил айком.

Всё объяснилось, Олег запросто мог сбежать в Судиславль, никого не предупредив. Всё было логично. Но, как говорится, осадочек остался.