— Ну-ну, покатайся по Польше в такое время с немецкими номерами, — ухмыльнулся я — на синей плашке номерного знака бентли красовалась буква «D». — Сейчас как раз вся шваль на улицы повылазит, зомби-то все до единого разбрелись.

— А что, здесь и немцев не любят? — наивно удивился Леха.

— Ага, почти как нас. Только немцы побогаче будут, поляки к ним валом на заработки ездили или за подержанными машинами, так что в народной нелюбви пальма первенства все-таки наша.

В дорогих машинах не оказалось ничего полезного, кроме найденных в лексусе полицейского глока с четырьмя патронами в магазине и канистры бензина. Я подозревал, что это топливо немного другой марки, но в случае необходимости смешаем, куда деваться. К счастью, на морозе нам заводиться не придется, так что особо тяжелых последствий от совмещения «девяносто пятого» и «девяносто восьмого» ожидать не стоит. А забарахлит, так черт с ним, пересядем на что-нибудь другое.

Подходящий шланг нашелся в невесть как оказавшимся здесь древнем полонезе, похожем на обработанный долотом брусок. Там же Леха нашел и примитивный велосипедный насос. Он проигнорировал мой вопрос о том, что вызвало блаженную улыбку на его лице, разобрал насос, что-то быстро переставил и собрал обратно.

— Чего ж я раньше-то не догадался, — Леха продолжал довольно лыбиться, хвастаясь своей находчивостью. — Надо было только перевернуть помпу, чтобы насос вкачивал воздух внутрь! Понятно тебе, башка гуманитарная?

— Обзываться-то зачем?

— Затем, что ты недооцениваешь науку. Риск дегустации бензина нам больше не грозит. Я не такой виртуоз, как Семен — тот всегда вовремя отдергивается, потому и не ищет более сложного решения. А мне вот точно пришлось бы несладко, в прямом смысле. Говорят, если бензин попадет на язык, обонянию кирдык. Причем, возможно, на всю жизнь.

С Лехиным нехитрым изобретением дело быстро пошло на лад, благодаря чему нам удалось вернуться к дому Кошевских даже раньше времени. Мне здорово мешали всевозможные аксессуары, свисающие с зеркала заднего вида, пришлось сорвать все эти сердечки и фигурки и безжалостно вышвырнуть в окно. Проделать бы то же самое с нелепым розовым мехом, превращавшим тонкий удобный руль в огромный штурвал феминистского звездолета, да лень тратить время. Зато машина оказалась на удивление удобной в управлении, слушалась она меня безукоризненно, да и «автомат» позволял практически полностью сосредоточиться на рулении. Так и деградировать недолго.

Район выглядел удручающе. Трупы, почти неделю лежащие на дорогах, тротуарах и газонах, стали пищей для крыс и ворон, которые внезапно перестали пугаться людей — видимо, даже животные поняли, что господству хомо саписенса пришел конец и можно смело поднимать голову. Выпотрошенные, поеденные внутренности покоились рядом с останками, и трудно было поверить, что все это безобразие меньше недели назад принадлежало людям, у которых были свои заботы, тревоги, мечты. А теперь вот только быстро теряющие форму груды плоти и костей, лишенные жестокой волей судьбы всякого милосердия, свойственного нам при обращении с покойными.