По левую сторону остался сперва один торговый центр — «Клиф» — а затем и другой, гигантский «Ривьера», который открыли только полтора года назад. Выезд из молла на дорогу был полностью забит автомобилями, в трагический момент водители бросились прочь из гигантской таящей смерть коробки, но двух выездов для гигантского паркинга оказалось маловато. В итоге люди побросали свои повозки и кинулись врассыпную, кто куда. Большинство в тот момент, наверное, убежало от опасности, но хватало и невезучих. Это их разлагающиеся тела с вырванными кусками мяса сейчас смердели впереди, прячась среди машин и одним своим видом подбрасывая все съеденное за всю жизнь вверх.

Искать лазейку или что-то придумывать не было ни малейшего смысла — слева торговый центр, справа небольшой овраг и рельсы. Пришлось ехать обратно, разворачиваться в техническом проеме разделительной ограды и продолжать свой путь по другой, параллельной дороге.

А вот и родная улица Морска, название которой прекрасно понятно даже без перевода. Слева выросли привычные хрущевки. Некоторые из них так и не успели покрасить, и они обшарпанными серыми проплешинами выделялись из общей пестрой массы тех счастливчиков, что уже прошли внешнюю реставрацию.

Перед тем, как развернуться на перекрестке, я дважды посигналил Гжегожу, прощаясь с ним. Лучше б этого не делал. Тот посигналил в ответ, приостановился, высунулся в окно и помахал рукой. Мы с Лехой ответили тем же.

Все, вот и родной дом, третий поворот направо, и… За спиной грохнул выстрел, через секунду еще один, а потом все потонуло в грохоте коротких, хлестких очередей и в бое стекла.

Леха даже не успел рта раскрыть, а я уже резко выкрутил руль влево. Мы прибыли на место как раз в тот момент, когда Томаш и Наталья, вывалившись из мерседеса и низко пригибаясь под градом пуль, перебежали и укрылись за багажником. В голове вспыхнули кадры из виденной когда-то телепередачи, где наглядно показывали, как пули легко прошивают автомобильный металл. Наши поляки находились на грани смерти.

Девушка надрывно рыдала, мелко дрожа и прижимаясь к Томашу. Тот был бледен, как смерть. Стиснув зубы, он с каменным лицом вытащил пистолет и взвел его. По глазам было видно, что Томаш уже смирился с приговором и теперь не знал, ждать пули здесь или попробовать высунуться и ответить напоследок.

Огонь вели с моста. Шедший первым джип тойота попал под серьезную раздачу. Сквозь уцелевшее заднее стекло я видел, как водительское и пассажирское сиденье покрылись множеством кровавых дыр, оставленных пулями. Внутри что-то тоскливо щелкнуло. Шансов выжить у супругов не было.