– Иду.

Глава 13 Лучезарный

Глава 13

Лучезарный

Слабость одолевала Бовиаса, хотя он понимал, что в целом здоров (насколько вообще может быть здоров слепец, страдающий к тому же от сильнейших головных болей), но почти ничего не мог с собой поделать. Огромное усилие требовалось даже для того, чтоб просто подняться с постели, сесть к столу, позавтракать, особенно если знаешь, что можно совершенно спокойно остаться лежать, и еду тебе подадут. Даже поесть ему было трудно, и потом он долго отдыхал, спрятав перевязанное лицо в подушку.

Принц не вполне понимал, что с ним такое творится, да и не задумывался. Просто почувствовал в какой-то момент – нужно что-то с собой делать, иначе он просто перестанет существовать. Разумеется, то и дело его посещали мысли, что так было бы даже лучше (ну какой от него толк, от калеки, и впереди не ждёт уже ничего хорошего или достойного!), но они были мимолётны. Нужно было продолжать жить.

Сперва он заставлял себя вставать с постели, потом – умываться и выдерживать бритьё, и каждый раз буквально вымогал у себя каждое следующее движение, каждое действие. Потом даже попросил вывести себя наружу. Ему помогали сразу двое – монах и какая-то женщина с мягкими руками. Он безумно уставал о того, что не видел ни куда шёл, ни самих помощников, ни того, что творилось под ногами. А ещё впервые Бовиас ощущал себя абсолютно одиноким. К нему обращались и с ним говорили, прикасались, если было нужно, но у него не появлялось ощущения, что рядом – настоящие живые люди. Была только бессмысленная пустота, и нельзя было воспринимать её как мир во всей его прежней полноте.

В один из дней Бовиас попросил отвести себя в главный храм, туда, где в боковом нефе среди памятных надгробий других королей высился и кенотаф его отца. Добирались туда долго, а потом ещё дольше принц сидел у входа, переводя дух. Разумеется, ему и внутри дозволили бы посидеть, но всё-таки это было не принято. Собираясь с духом, Бовиас сперва, как и подобало, пытался размышлять о Пламени, потом подумал, что сказал бы своему отцу, если б тот был жив. По большому счёту им обоим нечего было друг другу сказать, близких отношений между ними никогда не было. Глупо бы звучал единственный напрашивающийся упрёк, что отец избрал ему в матери не самую лучшую женщину. Глупо и дерзко.

Но именно теперь, оставшись одиноким в темноте, которая так плотно его окружила, принц ощутил потребность хотя бы сделать вид, что у него был любящий отец, к которому хочется обратиться в трудную минуту. Возле парадного надгробия (тела королей на самом деле покоились в семейном склепе, но каждому из них обязательно ставился кенотаф в главном храме) Бовиас опустился на одно колено, украдкой ощупывая пальцами узор, выбитый на камне. Он не узнавал его, хотя прежде много раз видел. Но это, оказывается, огромная разница – видеть ли глазами или знакомиться на ощупь.