Три дня мы шли под непрерывный рокот барабанов, доносившийся то с одной, то с другой стороны, а чаще — с нескольких сразу. Можно было подумать, что вокруг нас собрались тысячи жаждавших крови каннибалов со всей Кайрори. На самом же деле поблизости ошивались десять или пятнадцать пхаясо, каждый со своим барабанчиком, который они умеют так установить промеж скал, что звук получается раскатистым и многоголосым. Постепенно я смог увидеть каждого из них. Свежая охотничья раскраска и голодный вид дикарей не сулили добра. К слову сказать, они только поедание собственных родичей обставляют с надлежащей торжественностью, а на остальных разумных охотятся как на обычную дичь — убивают, рубят на части и коптят впрок.

С четырьмя пхаясо были керберы, что делало почти бессмысленным запутывание следов. Вовсю пользуясь Книгой, мне удавалось обманывать их всех почти неделю, проводя наш маленький отряд через дыры в сжимавшемся кольце, и каждый раз поворачивать в сторону перед устроенной засадой. Тотигай смотрел на меня с возрастающим восхищением. Он-то, в отличие от Коу, понимал происходящее просто по беспрестанно менявшемуся звуку барабанов. И всё же в итоге мы напоролись. Наверное, этот дикарь вместе со своим кербером сидел под землёй в пещере, отсыпаясь в прохладе после долгого выслеживания какой-нибудь пустынной животины.

Мы шли гуськом по узкой тропке, проложенной троерогами. Она извивалась между красноватых каменных глыб еле заметной полоской. Справа и слева возвышались стены большого каньона, кое-где разорванные его ответвлениями. Тотигай шёл первым, а я — замыкающим. Неясный звук сзади встревожил меня, и я оглянулся, машинально сделав шаг с тропы в сторону, чтобы на случай чего быть поближе к валунам. В тот же миг что-то быстрое скользнуло мимо, и, тихонько ойкнув, осела на землю Коу. По каньону раскатился охотничий клич пхаясо и рёв дикого кербера, вырвавшийся сразу из трёх глоток. Взорвались частой дробью и смолкли барабаны вокруг; потом они застучали чётко и размеренно, передавая новость, — к одному из соплеменников привалила удача.

Всё же дикарь целил в меня, а не в девушку, стремясь первым убить воина. Разочарованный результатом, он замедлил со второй стрелой и выпустить её уже не успел. Я молча грохнулся на колено и вскинул к плечу винтовку — пхаясо выронил лук и сполз по скале с простреленной головой. Тотигай так же молча перемахнул через меня и понёсся навстречу чужому керберу. Они сшиблись с воем, рёвом, хрустом, и я увидел, как сразу повисла одна из шей трёхголового, свёрнутая Тотигаем. Наклонившись над Коу, я выдернул стрелу у неё из спины и осторожно перевернул лицом вверх.