Он захохотал громче.

– Покажется, чтобы ты застрелил?.. Нет уж… но голосок сейчас подаст…

Тут же донесся болезненный женский вскрик. Ингрид злобно выругалась, я молча прицелился в металлическую стену внутри помещения, что отсвечивает слева, моментально рассчитал угол.

Палец боялся нажимать на скобу, но все-таки я заставил сделать усилие. Грянул выстрел, пронзительно вжикнула срикошетившая пуля.

Ингрид с диким воплем ворвалась в каморку, я вскочил следом и увидел, как морпех с нашивками лейтенанта поднимается с пола, из раненого срикошетевшей пулей виска течет кровь. Ингрид остановилась перед ним, держа обеими руками пистолет, нацеленный в голову.

За морпехом в углу сжалась в комок заложница, такая маленькая, что в метр семьдесят и семьдесят восемь килограмм даже не верится.

Я дважды выстрелил, пули ударили его почти в упор, пробив ключицу и грудь, отшвырнули к стенке напротив. Пистолет его остался на полу, сейчас наугад шарил растопыренной ладонью, ничего не видя залитым кровью глазом.

– Сволочь, – пошептал он, – руки кривые…

– А сейчас? – спросил я и выстрелил ему в голову.

Ингрид вскрикнула негодующе:

– Нужно брать живым!

– Зачем? – спросил я. – У нас демократия, наши два голоса с Абигель против одного твоего!

Абигель поднялась на дрожащих ногах, испуганная и с перепачканным лицом, Ингрид сказала ей быстро:

– Все кончилось!.. Мы сейчас отвезем вас в Москву. Или в Швейцарию, куда хотите.

Абигель разрыдалась и повисла на моей берберской жене, как енот на дереве.

Я оглянулся на труп, вообще-то я, как ни пыжься, еще не постчеловек и даже не трансгуманист, иначе бы просто выстрелил, но человеку присуще позерство и необходимость, чтобы последнее слово было за ним, как будто мало последнего выстрела.

– Уходим, – распорядилась Ингрид властно. Абигель все еще старалась прижаться к ней всем телом, Ингрид ее обнимала одной рукой, похлопывала по спине и плечу, на меня бросила взгляд, полный недоумения.

– Ты чего? – спросил я.

– Как тебе удалось?