— Ах, вы тот важная шишка! — засмеялся Инвар так, будто ему разом затравили сотню анекдотов. — Тык, нету пока «стрекоз» то. Не дают. Отбирают. Приказ Флавио Зифта. Война ж зачинается! Все аппараты переправляют в Трезубец и дальше на юг. Вы не слыхали?

— Но одну машину можно было попридержать? Всего одну?

— Строго у нас с этим, — искренне озадачился Инвар Круз, — но вы приходите спустя час, быть может, что придумаю. Как рассчитываться станете?

— Статами. Пойдёт?

Инвар кивнул и удалился по своим делам. Килоди вышел из ангара сердитым, раздосадованным. Планы менялись. Даже мизерные отступления от задуманного коробили его, раздражали, делали язвительным, нетерпимым. Ныне север бесил его в каждом своём проявлении. Он отлично помнит адскую рутинную работу в Камштыле, когда ему сутки напролёт приходилось вколачивать гвозди в покрывшуюся ледяной коркой древесину, перенося жуткий мороз. Их отряд возводил поселения для учёных, исследователей. Инсар отлично помнил, как очутился на каторге — отбывал наказание за своё второе убийство. Зелёный худой парнишка, размозживший владельцу ресторана голову молотом для отбивания туши. Этому жирдяю не понравилось, что Инсар не слишком обходителен с клиентами его задрипанной забегаловки. Где это было? Инсар уже подзабыл, в каком городке Илейи его судили и вынесли не самый страшный приговор, признав, что подсудимый не отдавал себе отчёта, был запуган и пьян в стельку. В тот год ему исполнилось девятнадцать. И уже тогда он не чувствовал угрызения совести.

Прогуливаясь по пёстрым, раскрашенным улочкам Олос-Марка, Инсар подмечал, что людская праздность неестественна, напускная, будто пьют и гуляют они последний раз. Не заметив как, Инсар дошёл до набережной, наводнённой людьми. На взморье покоилась колоссальная туша убитого олова. Килоди впервые видел столь крупное и величественное зрелище воочию, без посредника-камеры или фото в газете. Олов лежал на боку, его брюхо вспороли двадцатиметровой циркулярной пилой и теперь раздавали мясо всем желающим. Первыми в очереди стояли отбросы общества: бомжи, тунеядцы, алкоголики. Следом шли одинокие матери, потом отцы, а дальше все, кому не лень. Брали мяса столько, сколько могли вынести за один раз. Толкотни не было, строй двигался ровно, чувствовалось, что подобный номер они выделывают уже не впервые. Один раз в пять лет? Какая глупость, решил Инсар. Неужели им кто-то верит? Неподалёку от очереди развернулась сцена с выступающими музыкантами. Композиции разбавляли этот праздник мертвечины, создавали правильный антураж. Но со временем вонь станет невыносимая. До тех пор нужно раздать большую часть убитого гиганта. Инсар вспомнил интервью. Видел он его лет пять назад. Спрашивали тогдашнего мэра Олос-Марка: «Сколько мяса остаётся после праздника?». «Съедобного?», — переспрашивал мэр. «Всякого». «Нисколько!», — заявлял избранник Конфорнума, — «всё сметают». Инсар поморщился и посмотрел на часы городской ратуши, висевшие над эркером. Минуло полчаса, но Инсар решил вернуться в ангар.