– Как хорошо, что ты такой добренький. А потом мы просто попросили бы Сен-Жермен вернуть нам драгоценности, и они тут же их выложили бы.

– Я не вор! – возразил Жеан.

В их сторону снова полетели камни.

– Тогда вели им сложить оружие и идти к Заступнику. Уж он-то установит истину, можешь мне поверить.

Жеан развернулся к холму и закричал на языке норманнов. В голове все еще стоял туман.

– Офети, у тебя всего один шанс. Сокровища потеряны. Выбора нет, если хочешь, можешь умереть за золото.

– Тогда я умру! – прокричал в ответ Офети.

– Да брось ты. Я приведу вас к другому сокровищу, еще лучше, клянусь. Я же привел вас сюда, правда? Я выкуплю сейчас ваши жизни, а потом мы найдем золота в десять раз больше.

– Тебе трудно понять, ты слуга Христа, однако погибнуть в хорошей драке, стоя по колено в золоте, – это мечта всей моей жизни. Веди сюда этих франкских цыплят, мы сложим из них курган в твою честь.

Бледная девочка рядом с Жеаном подняла глаза, и слова полились у исповедника изо рта:

– Я могу отвести тебя к девушке. К Элис, сестре графа. Я могу отвести тебя к ней.

– Что ты сказал?

– Я знаю, куда она пошла.

Жеан не понимал, откуда берутся слова и что они означают, однако слышал, как они звучат.

– Ты станешь…

Он так и не завершил фразу. Викинги решили воспользоваться преимуществом, которого он добился, отвлекая рыцарей переговорами, и ринулись в наступление. Офети спрыгнул со склона, размахивая мечом, Астарт и Эгил тут же последовали за ним.

Бургундец с ножом бросился на Жеана.

Ступор монаха растаял, как тает в пламени кусок шелка, мысли съежились, сожженные дотла огнем его гнева. Он выхватил оружие из руки рыцаря, и Волк вырвался на свободу из леса его разума.

Когда все было кончено, когда изломанные тела людей и животных, мертвых и умирающих, лежали на промерзшей земле, когда снег сделался красным от крови и туман пал на долину, словно горам стало невыносимо это зрелище, Жеан почувствовал в руке холодную детскую ладошку и вновь обрел спокойствие.