— Вон, — указал на один из динамиков Оз. — А вообще весь трейлер — это и есть Эмма-01.

— Ага, — девочка задумалась и поднесла к лицу растопыренную ладонь. — Это Первая Эмма… — она загнула большой палец и продолжила: — мы принесли Вторую. С мамой уехала Пятая. А где Третья и Четвертая? — спросила она, демонстрируя Озу два не загнутых пальца. Парень помрачнел.

— Четвертая осталась дома, а Третья… — он указал на ходулю, и Дарья прикусила язык. Она только теперь поняла, почему Оз едва не плакал, когда Вторая Эмма заблокировалась. Она загнула оставшиеся пальцы и спрятала руки за спину, жалея, что спросила. Мрачный и расстроенный Оз ей не нравился: он становился раздражительным и капризным. Дарья не хотела лишний раз становиться причиной его грусти. Она вообще не хотела, чтобы он грустил. Улыбка нравилась ей гораздо и гораздо больше.

Оз бережно достал из кармана небольшой накопитель и поднял взгляд к потолку. И Эмма-01, которой не требовалось слов, чтобы понять, чего он хочет, открыла тайник в стене. Дарья, встав на цыпочки, заглянула в небольшое углубление, пока Оз заворачивал блок в ткань, и полезла туда рукой.

— Нельзя!.. — Оз не успел ее остановить: девочка уже сжимала в ладошке акулий зуб и с интересом рассматривала его. Чуть желтоватая гладкая поверхность, аккуратная дырочка, в которую продета витая грубая веревка. Девочка впервые видела подобную вещь и не понимала, в чем ее прелесть. Она подняла взгляд на Оза, который застыл, с ужасом глядя на ее ладони и подняв руки так, будто в любой момент готов отобрать зуб, и девочка догадалась.

— Сокровище?

— Самое важное сокровище, — закивал Оз и поспешил забрать подарок. — Пусть лежит здесь… — и закрыл тайник, спрятав там зуб и блок. Эмма-01 вернула часть стены на место, и металл встал так, что даже стыков при первом взгляде не было видно. Но Оз не позволил девочке посмотреть поближе: он мягко, но настойчиво потянул ее куда-то в сторону, открывая узкую дверь и заводя в свою комнату.

— Добро пожаловать, — сказал он и улыбнулся. — Чувствуй себя как дома, Дороти!

И Дарья, радуясь тому, что он снова стал веселым, даже не стала его поправлять.

* * *

Дарина лежала на земле, раскинув руки и глядя на небо. Заходящее солнце окрашивало облака в красные оттенки, а высокая трава одичавшего без людей мира колыхалась от ветра и почти обнимала шлем. Дарине казалось, будто она сама эта трава, обреченная всю жизнь смотреть на небо.

Дарина была измотана и истощена. Она не чувствовала собственного тела. Справа возвышалась вышка. Старая-старая высоченная башня, на которую они поднимали оборудование. Сначала несколько часов укрепляли конструкцию, невероятно хорошо сохранившуюся по сравнению с другими увиденными по дороге, по низу, а потом — наверх. Эмма-05 вызвалась залезть сама, но на высоте двадцати метров у нее сработал стопор. Система запретила ей лезть дальше, и Дарина полезла сама. Она судорожно хваталась за перекладины ржавой лестницы и из-под сильно прищуренных век смотрела только вверх. Тело немело, ноги холодели и наливались свинцом, а по спине тек ледяной пот ужаса. Но женщина, поскуливая от страха, все равно лезла выше и выше, иногда позволяя себе отдых на промежуточных платформах, где ей казалось, что дуют дикие ветра, готовые сбросить ее вниз. Лишь гордость, обида за то, что она восемь дней ехала черт знает куда, спала на неудобной койке и питалась какой-то мерзостью, придавали сил и помогали побороть ужас. Она закрепляла бегунок троса на каждом промежуточном уровне башни и поднимала ящик с оборудованием. А потом снова тащила конец каната наверх, почти не отпуская из дрожащих пальцев крюк страховки. Дарина была сильной и выносливой женщиной, способной на многое, но все равно быстро устала. Последние метры она преодолевала на чистой силе воли.